Знание-сила, 2002 № 02 (896) - страница 22

В его беседах воскрешались удивительные люди, его учителя, друзья и соратники, звучала история многолетних сражений, которые упорно и весело вел с темными силами этот мужественный и деликатный человек. Вот только один, внешне пустяковый пример. Выгнанный с работы, В.Я. сидел дома, а кормильцем семьи была его супруга. Пришел милиционер составлять акт о выявлении злостного тунеядца. «Я не тунеядец, – заявил ему профессор Александров, – а домохозяин. Допустим, я хожу на службу, а жена – домохозяйка? Вас бы это удивило?». Представьте, подействовало!

В последний раз я виделся с В.Я. на одной из заключительных Звенигородских школ. Он гулял под весенним солнцем по зеленеющему парку, неотступно сопровождаемый роскошно упакованной молодой журналисткой. А потом пришло время разъезда. Школьники и лекторы толпились у дверей пансионата, скамейки и ступеньки были завалены разноцветными рюкзаками и чемоданами. Сначала на казенных и собственных машинах уехали те, кто почище. Потом подкатили заказные автобусы, и их мгновенно, с дикими воплями и толкотней забила молодежь. А когда автобусный дым рассеялся, на асфальтовой площадке осталась одинокая фигура в старомодно длинном черном пальто с зеленым рюкзаком за спиной. Я собирался перед отъездом домой погулять вокруг Звенигорода и наблюдал все это из окна, пережидая суматоху. Александров наотрез отказался расстаться с рюкзачком, но милостиво разрешил проводить себя до Москвы. Мы благополучно добрались до улицы Ферсмана, и он, по обыкновению церемонно попрощавшись, скрылся в подъезде.

Если же говорить всерьез, но не про биологию, главное, чем я обязан Александрову, это сознание, что такие люди, как он, существуют не только в исторических романах. Можно десятилетиями рассуждать о судьбах русской научной интеллигенции, так и не встретив ни одного ее полноценного представителя. А мне повезло…

В книге «Трудные годы…» Александров памятлив и безжалостен, он выволакивает на свет даже незначительные прегрешения, поименно клеймит самых мелких фигурантов. И все же его книга разительно отличается от ставших модными р-р-р-разоблачительных триллеров. Отличается прежде всего мудростью и неповторимым александровским юмором. Отделив клинических подонков от массы запуганных, запутавшихся и прельщенных, автор препарирует последних с чисто воландовской усмешкой: «Вроде люди как люди, вот только квартирный вопрос их слегка испортил». Об отношении автора к этим падшим, на мой взгляд, лучше всего говорят эпизоды его успешной просветительской деятельности в партаппарате и КГБ. Как ни широка гамма чувств Александрова – от полного душевного расположения до полного отторжения, – в ней нет ожесточения, ни искреннего, ни наигранного.

Мудрая улыбка Александрова… С ней самые ехидные его замечания гляделись так, что честному оппоненту не оставалось ничего, кроме как со смехом расстаться со своими заблуждениями. Эпитетом «мудрая» часто награждают улыбку скептическую или саркастическую, улыбку-защиту. А я перелистываю «Трудные годы», вспоминаю александровские байки и вижу мудрость его шуток в их оптимизме, в присущем В.Я. даре Божьем искать и находить остроумные и неожиданные выходы из гробовых ситуаций. Как этому научиться?

И несколько слов о науке. Химику трудно судить о вкладе В.Я. Александрова в биологию, но одно несомненно… Если классическая органическая химия интересуется, главным образом, строением и синтезом веществ, а физическая органическая химия – их свойствами, то близкая мне биоорганическая химия по своей сути телеологична, и для нее типичен вопрос «зачем?». Для таких, как я, в лекциях и книгах Александрова особенно ценным было то, что, подсказывая ответы на этот вопрос, он открывал нам новые обширные сферы деятельности. И не беда, что биологическая терминология и тонкости рассуждений не всегда были до конца понятны молодому технарю, ибо, как справедливо отмечал Владимир Яковлевич, «стимулирующее значение гипотезы, в сущности, обратно пропорционально ее обоснованности».

Этот тюбик состоит из двух частей. Стоит повернуть одну часть пластикового тюбика, взболтать в течение нескольких секунд и открыть навинченную сверху крышку, как вы получаете полностью свободное от болезнетворных микробов детское питание или лекарственную микстуру, готовую к употреблению и не требующую ни консервирования для своего хранения, ни холодильников или рефрижераторов, ни дополнительной дозировки. Тюбик содержит в одной своей части жидкость, в другой – порошок. Оба компонента надежно отделены друг от друга предохранительной перегородкой. Однако стоит повернуть ободок тюбика в нужный момент, как перегородка удаляется, и жидкость смешивается с порошком. Эта технология, получившая название «рекотек» (реконструирующая технология), разработана коллективом ученых, возглавляемым профессором биохимии Майклом Инбаром, представляющим одну из тель-авивских компаний.