На развалинах традиций человек оказался почти наедине со стихийной силой мифа, справляться с которой он за века «демифологизации» разучился. Действие мифов способно, однако, быть, по крайней мере, столь же спасительным, сколь и разрушительным. Они ведь и сплачивают, дают силы выжить в испытаниях, надежду на достижение целей, исполнение желаний…
Конечно: не стоит смешивать с мифом все путанные представления, домыслы, иллюзии, которыми живет массовое сознание во все времена (здесь и сейчас это, например, популярная эзотерика, гороскопы, жизнь эстрадных и прочих «звезд» как объект внимания, сюжеты сериалов, с героями которых отождествляют себя зрители, содержание телепрограмм как предмет повседневного переживания и обсуждения, политические события в их массово-непрофессиональном толковании. .. – но формы могут быть самые разнообразные). Однако во всем этом нельзя не увидеть далекие отростки и отголоски мифа – изначального опыта человека в мире.
Они только потому и возможны, что некогда в истории было целостное переживание мира, которое не разделяло восприятие на веру и критическое суждение, на рациональное и эмоциональное. Оно настолько было, что кроме него вначале ничего не было. Его и назвали впоследствии мифом, много раз принимая за него отдельные, частные его формы. Именно поэтому каждый раз, когда «разоблачалась» или исчерпывала себя очередная такая форма, думали: все, мифу конец. Но миф тем сильнее торжествовал, чем более уверены были в том, что его власть закончилась.
Опыт давней, забытой цельности передается из поколения в поколение незаметно, с касанием рук, как неизбежная подкладка ко всякому остальному, более осознанному опыту. Благодаря ему человек и сегодня может чувствовать далекое – близким, чужое – своим, невозможное – возможным, часть – образом целого. Миф – самая первая возможность человека в мире благодаря которой уже могут существовать все позднейшие его возможности и проекты, даже если они далеко, далеко отходят от этого первоначала.
Миф можно узнать и в литературе, политике, религии, философии, науке, технике, hq там его не только продолжают, но и активно, сознательно, направленно преодолевают. В массовом же сознании вообще много автоматического, неконтролируемого, поэтому миф может беспрепятственно там оставаться. Это – резервуары мифа. Он там честнее. И, когда оказывается нужным, он узнается снова.
Многообразные утопии, идеологии, эрзац-религии, которыми так богат XX век, – неспроста получили распространение именно в Новое Время с характерным для него пафосом сознательного и активного освобождения от всего мифологического. Это – результаты взаимодействия неустранимого мифа с разумом, претендующим на роль ведущего начала в устройстве культуры и жизни. Это «псевдоморфозы» мифа, миф, мимикрирующий под характерные – и тем самым приемлемые – для разума формы.
Миф и разум – два партнера по историческому диалогу. Может быть, равноправных, а может быть, и нет – в разные эпохи решалось по-разному. Но миф не просто присутствовал при рождении своего исторического собеседника: он был средой, из которой тот родился. И сейчас разум вынужден узнавать в себе родовые черты, от которых долгое время отказывался.
Миф – это не обязательно и не всегда чувство единства с миром. Это вообще – цельность восприятия и переживания; она предшествует всему, идет впереди фактов и определяет, какими они для человека будут. Миф возникает из (неизбежной!) недостижимости реальности как целого и из потребности в этом целом, в котором все частное находило бы свою опору и оправдание.
Но верно и то, что вся культура – по крайней мере европейская – может быть понята как преодоление мифа. Преодоление ради того, чтобы миф стал осознанной ценностью, средством создания нового человека, нового искусства, новой жизни, которых во времена стихийного, изначального мифа быть никак не могло.
Многовековая, упорная борьба Разума с мифом оказалась не напрасной. Европейский разум окреп и вырос в этой борьбе, без нее он не был бы самим собой.
Впрочем, само стремление преодолеть миф – это тоже миф.
