Но что дали положительного показания Бразуль-Брушковского для процесса? На мой взгляд, ровно ничего... Делали все сыщики Выгранов; Красовский, частные расследователи Караев, Махалин. А он? Мне кажется, - и если это так, все-таки хоть немножечко легче, - что Бразуль-Брушковский был только вывеской для тех лиц, которые, по своим соображениям и побуждениям, вели все это раскрытие следов преступления в деле убийства Ющинского...
Но если даже признать, что он был только ширмой, что ему платили только за подпись, за фамилию, то и при этих обстоятельствах деятельность этого журналиста должна подлежать самому решительному осуждению...
Демократическая пресса должна всегда стоять на {126} страже истины, на страже правды, на страже гласности, но ни в коем случае деятели нашей печати не могут заниматься делами розыска.
LIII.
Поездка в Харьков.
Чеберякова остается верна своей тактике, она стремится как можно больше запутать народа в это дело, для чего пользуется каждым удобным случаем.
Бразуль-Брушковский хорошо знаком с присяжным поверенным Марголиным. Он увлечен показаниями Чеберяк, верит в их правдивость, совершенно не подозревая того, что всегдашняя тактика подобных "темных" личностей сбить всех следопытов с настоящего следа и направить их по тем направлениям, которые им кажутся сейчас наиболее целесообразными.
В "Киевской Мысли", как выяснилось на суде, над Бразулем подшучивали, скептически относясь к его новой деятельности и в каком бы то ни было содействии отказывали.
Бразуль-Брушковский, оставшись один, без общественного мнения хотя бы той среды, где он работая, без обсуждения его поступков хотя бы со стороны сотрудников газеты, попадает в такую компанию лиц, которая не может внушать и ему доверия. Новые его знакомства таковы, что совершенно нельзя угадать, где и когда кто из них говорит неправду, когда ведется подвох, выслеживание и выслушивание для своих собственных целей. Сыщики всегда остаются сыщиками и их психология всегда определенна: недоверие ко всем, использование всех в своих личных целях.
Бразуль одинок, его волнуют многие обстоятельства дела, он начинает подозревать Чеберякову в неискренности...
Он обращается к присяжному поверенному Марголину и просит его повидаться с Чеберяковой с исключительной целью: можно ли хоть сколько-нибудь доверить этой женщине?
Марголин категорически отказался видеться с Чеберяковой, мотивируя тем, что она повадится к нему ходить, а он не желает поддерживать с ней никаких отношений. {127} Он между прочим заявил Бразулю-Брушковскому, что будет вскоре по своим судебным делам в Харькове.
Так как, по утверждению Бразуля-Брушковского, он предполагал все равно ехать в Харьков с Чеберяк, для того чтобы она могла там повидаться с каким-то арестантом, дабы узнать место убийства Ющинского, то он решил отложить на несколько дней эту поездку, желая одновременно достигнуть двух целей; розыскной по делу Ющинского и свидания с Марголиным для проверки своих впечатлений.
Свидание это состоялось. Марголин вынес крайне отрицательное впечатление от Чеберяковой, как женщины, ведущей свою линию, хитрой, лживой и опасной.
Чеберякова знала, что она делала, когда ехала в Харьков. Ее сопровождал, помимо Бразуль-Брушковского, отставной сыщик Выгранов. Она решительно не доверяла обоим этим ей малоизвестным лицам и взяла с собой, на всякий случай, пузырек с цианистым кали.
- Если стали бы вы меня пытать, я отравилась бы, - заявила она Бразулю-Брушковскому, когда тот случайно, на обратном пути узнал, чем был наполнен один из пузыречков, находившихся в сумочке у этой удивительной, странной женщины...
Но еще более удивительно, почему эта "невинная" женщина, так страдающая по убиенном Андрее Ющинском, почему она предполагала, что ее могут "пытать", чего-то допытываться? Ведь, в самом деле, такая мысль не может прийти в голову так себе, - очевидно, для нее имелись какие-то основания... Что это за основания? Почему сама Чеберякова думала, что именно у нее нужно было допытываться сведений об убийстве Андрея Ющинского? Эти вопросы так и остались не выясненными, на них даже не обратили должного внимания, а ведь в них-то, может быть, и лежит путь к разгадке всей это драмы.
