Как ни стараются сбить свидетеля, но он стоит на своем и повторяет все одно и то же и даже сердится, что его переспрашивают о том, что он отлично знает, и говорит всю правду потому, что давал присягу, - а, как верный католик, он с присягой не шутит. Председатель все время старается его оборвать. Он заявляет, что ранее он тоже жил там же, на Лукьяновке. А два года тому назад, продав дом, переселился в город, но прекрасно знает всю обстановку Лукьяновки.
Спрашивают, почему ранее он ничего никому не рассказал?
- А зачем же? - удивляется он. - Да это уж все знали: полиция хорошо знала, что убили Андрюшу у Чеберячки, это так потом по-другому стали говорить...
Но как же так, подумал я, обыватель, мало знающий законы; как же это так! Судят человека, обвиняя его в людоедстве, он сидит за решеткой, на скамье подсудимых, и добродушно смотрит на всех, от души, почти навзрыд смеется, когда кто-то назвал его "цадиком" , т. е. по-нашему "старцем", особо уважаемым лицом, к которому ходят за советами, каких много и в православии, и в каждой другой религии...
А вот тут, рядом, свидетельствуют под присягой о том, где находился труп, как его несли, указывают, кто сказал, кто был свидетелем сказанного, кто видел труп и убийц своими глазами...
Ведь все это говорится в официальном заседании окружного суда, при всех присущих ему регалиях.
Мне казалось, что обвинители сейчас же потребуют к немедленному допросу тех, кто утверждал, что видел труп в квартире Чеберяковой своими собственными глазами, или прервут заседание, потребовав доследования. Ведь, что-нибудь одно из двух: или это страшный оговор, который нельзя прощать людям, или это самая истинная правда, восстановляющая полную невинность Бейлиса и открывающая действительных убийц Андрея Ющинского. {106} Но, нет. Я ошибся. Пока бесследно прошли эти показания. В суд никого не позвали, и все сделалось так, как будто бы об этом никто ничего не говорил...
XLIV
Что означают многочисленные раны на теле Андрея Ющинского.
Бывший начальник сыскной полиции, Красовский, для примера и уяснения множественности ран на теле Ющинского стал было рассказывать об убийстве некоей "Варьки Кобылы", совершенном здесь же в Киеве лет пять тому назад.
Эта "Варька-Кобыла" принадлежала к воровской шайке и выдала организацию воров-громил. Они пошли на каторгу. И, как водится у этих людей, решили убить предательницу. Кинули жребий. Тот, кому досталось выполнить это поручение, бежит с каторги, достигает Киева, отыскивает прежнюю свою товарку, вновь дружится с ней, и, когда она совершенно вверяется ему, исполнитель поручения своих товарищей заманивает свою жертву в лес, и здесь предает ее сверхъестественным, хуже чем зверским, мучениям, пыткам, которых, может быть, не знали средние века, и наконец убивает ее, нанося ей множество - более сотни - ран... Ее нашли совершенно искромсанной, изрезанной на куски, и было с непререкаемой ясностью установлено, что именно до убийства, до последнего удара, она была пытаема этим злодеем с применением всего, что только могла придумать разнузданная, злодейская фантазия исступленного преступника...
Оказывается, такие факты весьма нередки в уголовной практике. Убийство с нанесением множества ран - это постоянный прием уничтожения предателей в уголовном мире. Преступники всегда крайне заинтересованы сведениями из своей среды. Они тщательно следят за уголовной хроникой. И, конечно, такое дело, как зверское убийство с нанесением множества ран, не может быть обойдено печатью: наоборот, об нем всегда и много пишут. И естественно, что весь уголовный мир сейчас же узнает, что убит {107} такой-то за предательство, ибо множество ран - это условный знак, это своеобразный пароль, предупреждающий всех уголовников об опасности.
Всякий, знакомый ранее с убитым таким образом лицом. принимает свои меры, чтобы не попасться в чем-либо, ибо никому неизвестно, в каких пределах было совершено разоблачение предателем. Вот, по объяснению сведущих в уголовных делах лиц, сделанных в кулуарах суда, тот мотив, те основания, которыми объясняется множественность ран на убитом Ющинском.
