Дон Карлос широко распахнул дверь и стоял, прислушиваясь. Снова долетел до его слуха топот несшейся галопом лошади.
— Шпагу! — крикнул он слуге. — Кто-то едет, может быть, негодяй снова возвращается! Но это только один всадник, клянусь святыми.
Галоп прекратился; какой-то человек прошел через веранду и поспешно вошел в комнату.
— Слава святителям! — перевел дух дон Карлос.
Это был не разбойник, это был капитан Рамон, комендант гарнизона в Рейна де Лос-Анжелес.
— Где мои люди? — закричал капитан.
— Уехали, сеньор. В погоню за этой свиньей, за этим разбойником, — объяснил ему дон Карлос.
— Он бежал?
— Да, хотя ваши люди и окружили дом. Он швырнул свечи на пол и убежал через кухню.
— Солдаты погнались за ним?
— Они преследуют его по пятам, сеньор.
— Ха! Надо надеяться, что они поймают эту прекрасную птичку. Он заноза в солдатском боку. Мы не можем поймать его, и поэтому губернатор посылает нам саркастические письма со своими курьерами. Этот сеньор Зорро умный человек, но все же он будет захвачен!
Потом капитан Рамон прошел дальше в комнату, увидел дам, снял шляпу и поклонился им.
— Вы должны простить мое дерзкое вторжение, — сказал он. — Когда офицер исполняет свой долг…
— Охотно прощаем, — ответила донья Каталина. — Вы встречались с моей дочерью?
— Я не имел чести.
Донья познакомила их; Лолита снова удалилась в свой угол, откуда принялась разглядывать офицера. На него приятно было посмотреть — он был высок, строен, в блестящей форме, со шпагой, болтавшейся сбоку. Что касается капитана, то он никогда раньше не видел сеньориту Лолиту, так как служил всего один месяц в Рейна де Лос-Анжелес, после перевода сюда из Санта Барбара.
Но теперь, взглянув на нее в первый раз, он посмотрел и во второй и в третий. Внезапный блеск появился в его глазах, что понравилось донье Каталине. Если Лолита не будет смотреть благосклонно на дона Диего Вега, может быть, она посмотрит благосклонно на капитана Района, а обвенчать ее с офицером, значит приобрести семейству Пулидо некоторую протекцию.
— Я не могу разыскать моих людей в темноте, — сказал капитан, — поэтому, если это не слишком смело с моей стороны, я хотел бы остаться здесь и подождать их возвращения.
— Конечно, пожалуйста, — согласился дон Карлос. — Усаживайтесь, сеньор, я велю слуге подать вина.
— Этот сеньор Зорро довольно побегал, — сказал капитан, после того как вино было испробовано и найдено превосходным. — Люди, подобные ему, появляются иногда и держатся некоторое время, но это никогда долго не продолжается. В конце концов они встречаются со своей судьбой.
— Это верно, — сказал дон Карлос. — Молодчик хвастался тут сегодня своими подвигами.
— Я был комендантом в Санта Барбара, когда он нанес свой знаменитый визит, — объяснил капитан. — Я находился в гостях в одном доме в это время, иначе была бы совсем другая история. И сегодня, когда поднята была тревога, я был не в гарнизоне, а в доме одного друга. Вот почему я и не выехал вместе с солдатами. Но как только был извещен, тут же прибыл. По-видимому этот сеньор Зорро хорошо осведомлен о моем местопребывании и старательно лишает меня возможности скрестить с ним шпага. Надеюсь когда-нибудь сделать это.
— Вы думаете, что вы могли бы победить его, сеньор? — спросила донья Каталина.
— Несомненно! Я предполагаю, что в действительности он слабо владеет шпагой. Он оставил в дураках моего сержанта, но это совсем иное дело, и мне кажется, что он держал в одной руке пистолет, пока фехтовал. Я бы скоро справился с молодчиком.
В углу комнаты стоял шкаф, и теперь в дверцах его появилась щель.
— Молодчик должен быть приговорен к смерти, — продолжал капитан Рамон. — Он груб в обращении с людьми. Я слышал, что он убивает без всяких причин. Говорят, что на севере в окрестностях Сан-Франциско де Азис царит ужас. Он убивает мужчин безжалостно, оскорбляет женщин…
Дверь шкафа распахнулась — и сеньор Зорро вошел в комнату.
— Я потребую от вас ответа за эти слова, сеньор, так как все это ложь! — крикнул разбойник.
Дон Карлос обернулся и открыл рот от удивления, а донья Каталина почувствовала слабость в коленях и упала на стул. Сеньорита Лолита ощутила в себе некоторую гордость и очень большой страх за говорившего.
