Каждый из этих районов влияет на нашу экономическую и политическую историю. Эволюционируя до более высокой стадии, каждый проходит через политические преобразования. Но какой конституционный историк сделал попытку истолковать политические факты в свете изменений этих социальных районов?
Атлантический фронтир включал рыбака, мехового торговца, горняка, скотовода и фермера. За исключением рыбака, представители остальных занятий, побуждаемые неодолимым влечением, шли на запад. Каждый из них в последовательных волнах прошёл через весь континент. Встаньте в Камберлендском проходе[9] и наблюдайте вереницу цивилизации: бизон, следующий по тропе к соляному источнику, индеец, меховой торговец и охотник, скотовод, фермер-пионер, и вот фронтир пройден. Встаньте в Южном проходе в Скалистых горах век спустя и смотрите на ту же вереницу с более широкими интервалами между этапами. Неравная скорость передвижения заставляет нас разделять фронтир на фронтир торговца, фронтир ранчера, фронтир горняка и фронтир фермера. Когда шахты и загоны для скота находились ещё на «линии водопадов», караваны торговцев переваливали через Аллеганы, а француз на Великих озёрах, предупреждённый берёзовым каноэ британского торговца, укреплял свои посты. Когда трапперы карабкались по Скалистым горам, фермер ещё стоял в устье Миссури.
Почему торговцы с индейцами так быстро прошли через континент? Какое влияние оказал фронтир торговца? Торговля была ровесницей открытия Америки. Северные европейцы, Веспуччи, Верраццано, Гудзон, Джон Смит[10] – все они торговали мехом. Пилигримы Плимута поселились на индейских кукурузных полях, а их первым обратным грузом были бобровые шкурки и древесина. Документы разных колоний Новой Англии показывают, какие глубокие исследования дикой местности были вызваны этой торговлей. Что верно для Новой Англии, то, как можно ожидать, верно и для остальных колоний. Торговцы с индейцами освоили русла рек на всём побережье от Мэна до Джорджии. Торговец упорно шёл на запад, используя более ранние тропы французских торговцев. Огайо, Великие озёра, Миссисипи, Миссури, Платт – линии передвижения на запад – были исхожены торговцами. Они открыли проходы в Скалистых горах и были проводниками Льюиса и Кларка, Фримонта, Бидуэлла[11]. Скорость их продвижения объясняется влиянием торговли на индейцев. Торговый пост оставляет невооружённые племена на милость тех племён, которые успели приобрести огнестрельное оружие – эту истину ирокезы написали кровью. Поэтому отдалённые племена жадно приветствуют торговца. «Дикари, – писал Ла Саль[12], – обращаются с нами, французами, лучше, чем со своими детьми. Только у нас они могут получить оружие и припасы». Это объясняет могущество торговца и скорость его продвижения. Так разлагающая сила цивилизации входила в дикую местность. Каждая речная долина и каждая индейская тропа превращалась в трещину внутри индейского сообщества, и сообщество раскалывалось. Когда на арене появлялся фермер-пионер, примитивная индейская жизнь была уже в прошлом. Фермеры встречали индейцев, вооружённых огнестрельным оружием. Хотя торговый фронтир упорно подрывал индейское могущество, делая племена крайне зависимыми от белых, он с помощью продажи оружия давал индейцам силу, чтобы сопротивляться фермерскому фронтиру. Французская колонизация господствовала благодаря своему торговому фронтиру, английская колонизация – благодаря своему фермерскому фронтиру. Между двумя фронтирами и двумя нациями существовал антагонизм. Дюкен[13] говорил ирокезам: «Вы настолько невежественны, что не видите разницу между королём Англии и королём Франции? Идите посмотрите на форты, которые основал наш король. Вы увидите, что вы можете охотиться под их крепкими стенами. Они расположены в тех местах, где вы часто бываете, для вашей пользы. После того, как англичане вступают во владение, все звери уходят. Когда идут англичане, перед ними падают леса и обнажается земля, так что вы вряд ли сможете найти себе материал, чтобы возвести укрытие для ночёвки».
И всё же, несмотря на противоположные интересы торговца и фермера, торговля с индейцами прокладывала путь цивилизации. Бизонья тропа становилась индейской тропой, а затем – торговой тропой, тропы расширялись до дорог, а дороги превращались в железные дороги. Такое же происхождение у железных дорог Юга, Дальнего Запада и Канадского доминиона. Торговые посты, к которым вели эти тропы, находились там, где раньше стояли индейские деревни, а индейские деревни располагались в местах, предложенных природой. Эти торговые посты, господствовавшие над водными системами всей окрестности, выросли в такие города, как Олбани, Питтсбург, Детройт, Чикаго, Сент-Луис, Каунсил-Блафс и Канзас-Сити. Цивилизация в Америке следовала по артериям, проложенным геологией. Цивилизация текла через них, пока наконец узкие тропы туземных сообщений не расширялись и не переплетались в запутанные лабиринты современных коммерческих сообщений. Дикую местность пронизывали бесчисленные линии цивилизации, как будто изначально простой, бездеятельный континент обрастал сложной нервной системой. Если кто-то захочет понять, почему сегодня мы являемся единой нацией, а не собранием обособленных государств, он должен изучить это общественно-экономическое объединение страны. Это движение в сторону от дикости – готовая тема для эволюциониста.
