Сандра поняла намек и приняла его к сведению, впервые гнев матери и слабость отчима возымели действие. Вдохновленная мечтой о парне с кремовыми руками, она устроилась на работу в «Бургер Кинг». За год она скопила достаточно денег, чтобы отправиться в Лос-Анджелес, — вместо Католического колледжа для девочек, который выбрала мать. Порвав все связи с Кливлендом, Сандра снова уехала, на этот раз не в желтом такси, а в серебристом автобусе.
Почему она оставалась здесь так долго? Возможно потому, что втайне надеялась снова увидеть в матери смеющуюся девушку-хиппи, но годы уносили тот образ все дальше и дальше. Мать выглядела старой и была очень похожа на бабушку, когда стояла на остановке. Родители казались потрепанными, словно одежда, из которой Сандра выросла. Обнимая ее на прощание, отчим расплакался, и Сандра не могла дождаться, когда же приедет автобус. У матери глаза оставались сухими, все было решено. Эти глаза ясно и просто говорили: не возвращайся.
Сестра Габриэла покачала головой:
— Он когда-нибудь трогал тебя?
— Кто?
— Отчим.
— Нет, сестра, — засмеялась Сандра, — я ведь дитя своей бабушки.
— Ты дитя Господа, моя дорогая.
Сестра Габриэла не появляется вот уже вторую неделю, Сандре приходится самой отправляться на ее поиски, но охота на птиц — дело непростое. Легче всего подловить их в часовне, там они частенько бывают, когда им нечего делать. Сандра скользит по мраморным залам Антарктики — так она называет клинику. Тяжело жить одной на айсберге, если твой единственный друг — пингвин, да к тому же весьма религиозный. Чрезвычайно редкий вид.
В последующие месяцы Сандра, подобно принцессе из «Сказок 1001 ночи», будет выдавать свою историю маленькими порциями, как корм для птиц. Но чем больше она рассказывает, тем больше поддается искушению признаться в том, что скрывает ужасную тайну — еще одно убийство, случившееся в ее жизни.
Сандра и не надеялась встретить в Лос-Анджелесе парня с кремовыми руками, она была счастлива уже оттого, что просто находится с ним в одном городе. Она представляла, что он ищет ее, разговаривала с ним, когда оставалась одна. Если ей нужно было куда-нибудь пойти, она воображала, что идет к нему, или мечтала, что он следит за ней, за тем, как она выбирает себе машину, дом — все необходимое для жизни в Лос-Анджелесе.
Как и большинство приезжих девушек, Сандра отправилась за машиной в фирму «Рент-э-рек».[5] Взглянув на Сандру, продавец сразу же предложил ей кабриолет, но Сандра отказалась, и он разозлился. Откуда ему было знать, что она безумно боится птиц и скорее согласится загорать на пляже во время бомбежки, чем поедет в машине с поднятым верхом.
Сандра считала, что в Лос-Анджелесе существует только два вида птиц: злые и добрые. При виде вороны со сверкающими глазами и черным клювом она в панике начинала искать укрытие. А вот чайки, как ей казалось, птицы добрые: они не живут на земле, они исчезают в расщелине горизонта, где мягкое серое небо гладит серо-голубой океан. Сандра никогда не общалась ни с морем, ни с чайками; ее беспокоило, что им приходится совершать такие длинные перелеты, поэтому она решила наладить с ними контакт и взяла для них немного еды. День был пасмурный, и на пляже, кроме нее, никого не было. Через несколько минут налетели сотни чаек, которые с визгом стали драться за крошки хлеба, они перепачкали в крови и себя, и Сандру, чем до смерти ее напугали. Голубей она избегала, потому что кто-то сказал ей, что это не птицы, а души ньюйоркцев, не вернувшихся домой.
Она нашла квартиру в самом старом доме во всем Голливуде, рассчитав, что если он до сих пор цел, то ему не страшны землетрясения. На заре Голливуда этот дом был центром моды, в нем жили кинозвезды. Но жизнь стремительно проносилась мимо, а он неуклюже стоял в заброшенной части города, выставляя напоказ витиеватые барельефы, покрытые столькими слоями краски, что невозможно было угадать их первоначальную форму. Дом назывался Лос-Альтос,[6] но жильцы называли его «Лост маунтинс».[7] Излюбленное место для всяких неформалов, охотников за удачей (никогда не поймешь, в правильном ли направлении они движутся) и панк-рокеров, которым дела нет до удачи, был бы только кайф. Наверху жила Таня, скульптор; напротив — Марк, писатель; артист-трансвестит Кэнди, актрисы Рита и Холли, временно работающие в магазине нижнего белья, жили внизу, а в подвале, по-видимому, гнездился целый оркестр. Сандре это нравилось, поскольку никому не грозило выскочить замуж за продавца машин, что в итоге и сделала ее лучшая подруга из Огайо, чьи вишневые рождественские открытки она намеренно оставляла без ответа.
