Ингвар начал спорить. Думэйк попытался убедить эльфа.
— Солнце не покинет нас еще многие циклы, — резко сказал Элиасон. — Я не могу думать об этом сейчас…
— Не можешь думать о благополучии твоего народа!
Заплаканная Грюндли протопала через него и встала перед эльфийским королем, едва доставая ему до пояса.
— Грюндли, нельзя так разговаривать со старшими, — сказала ее мать, но недостаточно громко для того, чтобы дочь услышала ее.
— Сабия была моей подругой, и я буду помнить ее и тосковать по ней до конца жизни. Но она собиралась пожертвовать жизнью ради спасения своего народа. И если ты, ее отец, перестанешь заботиться о нем, ты предашь ее память!
Элиасон стоял, глядя на гномиху, как на привидение из кошмарного сна.
Ингвар, король гномов, вздохнул и подергал бороду.
— Ноя дочь говорит правду, Элиасон, даже если делает это со всем изяществом и очарованием боевого топора. Мы разделяем твое горе, но мы также разделяем твою ответственность. Жизнь наших народов превыше всего. Этот человек, спасший наших детей, прав. Мы должны собраться и обсудить, что делать дальше, и как можно скорее!
— Я. согласен с Ингваром, — произнес Думэйк, — Давайте соберемся на Фондре через четырнадцать циклов. Вам хватит этого Бремени, чтобы окончить траур?
— Четырнадцать циклов!
Эпло хотел возразить, но резкий взгляд гнома заставил его промолчать. Позже он узнал, что траур у эльфов — во время которого ни один эльф, связанный с покойным узами крови или брака, не ведет никаких дел, — вообще длится месяцами, если не дольше.
— Ну что ж, ладно, — с глубоким вздохом согласился Элиасон. — Четырнадцать циклов. Я встречусь с вами на Фондре.
Эльфы отправились обратно. Люди и гномы вернулись на свои подлодки и приготовились отплыть по домам. Думэйк, подталкиваемый дочерью, подошел к Эпло.
— Простите нас, сударь, если мы показались вам неблагодарными. Наша благодарность утонула в слезах великой радости и ужасного горя. Вы окажете мне большую честь, если согласитесь быть нашим гостем.
— Я очень польщен предложением разделить с вами ваше жилище, вождь, — торжественно ответил Эпло, испытывая странное чувство — словно он снова оказался в Лабиринте и разговаривает с главой племени Оседлых.
Думэйк произнес подобающие слова благодарности и пригласил Эпло на свою подлодку.
— Как вы думаете, Элиасон явится на встречу? — спросил Эпло уже на борту судна, куда патрин поднялся, избегая малейшего соприкосновения с ведой.
— Да, он придет, — ответил Думэйк. — Для эльфа он довольно надежен.
— Когда эльфы последний раз воевали?
— Воевали? — вопрос показался Думэйку забавным, и он ослепительно улыбнулся. — Эльфы? — Он пожал плечами. — Никогда.
Эпло с неприязнью думал о времени, которое ему придется провести на Фондре, заранее сердясь на вынужденное бездействие. Тем большим было его удивление, когда через пару дней он обнаружил, что ему здесь нравится.
Из всех миров, в которых Эпло довелось побывать, Фондра больше всех напоминала его собственный. Хотя Эпло и в голову не могло прийти, что он будет когда-либо скучать по Лабиринту, жизнь в племени Думэйка вызвала у него воспоминания о тех немногих спокойных и приятных моментах в нелегкой жизни патрина, которые он провел в поселках Оседлых [31].
Племя Думэйка было самым большим и самым сильным на Фондре, поэтому Думэйк считался вождем всех людей. По-видимому, в свое время из-за этого происходили некоторые стычки, но теперь его власть уже никем не оспаривалась, и большинство племен признавали его главенство.
Но, однако, власть не принадлежала Думэйку безраздельно. В обществе, где большинство людей благоговело перед магией и перед теми, кто умел ею пользоваться, большое влияние принадлежало ковену.
— В прежние дни, — объяснила Элэйк, — ковен и вожди часто не ладили между собой. Каждый считал, что его власть более законна. Отца моего отца убил колдун, который думал, что вождем должен быть он сам. Это вызвало кровопролитную войну. Погибло множество народу. Мой отец поклялся, что, если Единому будет угодно сделать его вождем, он помирит племена и ковен. Единый ниспослал ему победу над врагами, потом отец женился на моей матери — она была дочерью колдуньи, возглавлявшей ковен.
