– Что там?!
– Да ничего. Монстр наш утром свалил куда то. Может умирать пополз?
Двор и правду стал пуст. Вороны улетели, оставив три или четыре черных пера, на траве. Лежал вповалку некрепкий забор, а за ним виднелась разрушенная улица, на которой засыхали грязные густые лужи. Тушу ночного пришельца было бы видно издалека. Разве что он прятался позади дома?
Лапников поднялся тоже, повел стволом, вдоль улицы:
– Так что же, он исчез?
– А может он испарился как морок? – Выдал селянин, тоже оглядываясь. – Главное исчез. А остальное нас не колышет.
Сергей еще поискал глазами, затем глянул в траву и сказал:
– Да нет, никуда он не девался. Как здесь упал, так и остался. Вот он наш носорог.
Журналист и зоотехник вытянули шеи, и глянул под самое окно. В траве, рядом со сгнившим резным ставнем лежал маленький серый мышонок. Зверек бессильно задрал задние лапки, хвост был скручен, а голова оказалась разбитой, словно по мышке проехали автомобилем. Серый цвет существа был явно похож, на цвет незваного ночного тарана. Но это было все их сходство.
– Так что же? – спросил селянин – этот динозавр обратился при свете в мышь. С мышью мы, получается, дрались?
– Топором рубили. – Откликнулся Сергей. – Вообще у меня есть версия на этот счет.
– И какая же? – Спросил Лапников присаживаясь на подоконник и поддевая ружье дохлую мышь. – Чем можно объяснит такое преображение мыши?
– Ну, – начал Сергей, тоже присаживаясь на подоконник, и давая, пока есть возможность, солнечным лучам погреть занемевшую на полу спину, – В этом поганом селе мы имеем два типа чудовищ. В смысле не два типа, сами то они все разные, но я подразделю их все-таки по часам существования. Мы имеем монстров, которые нападают и шабашат только ночью и не выносят света дня. И других, для которых солнечный свет глубоко безразличен и они спокойно могут мародерствовать и днем.
– И что? – Спросил Лапников. – Нам то от этого не легче.
– Но я нашел различия в ночных и дневных монстрах. Дневные чудовища более слабые, но самое главное в них можно заметить кем они ранее были. Дневные твари это в основном простые лесные звери, которые стали обращаться в змей, но застыли на полпути. Днем на нас нападают волки, змеи, мелкие лесные зверьки. Все трехглазые кстати. Еще днем гуляют одеревенелые особи, но это в основном люди. Можно вывести, что дневные монстры не слишком опасны.
А теперь о ночных. Вот это уже настоящие чудовища. Не поддаются классификации, не кем они когда-то были. Здесь все разновидности ночных кошмаров, встречаются огромные монстры типа этого – при этом он указал на мыши и Лапников еле удержал в бороде ухмылку – Но днем всего этого нет. Теперь главное. Мне приходит на ум, что все ночные монстры, это лесные звери и люди, прошедшие крайнюю стадию змеиной болезни.
– Крайняя стадия болезни, это превращение в змею. – Вставил журналист.
– А вот и нет. Я понаблюдал, да и вы сами говорите, что и тут имеется два типа. Первый обращается в простую змею и уходит в леса, а второй, в змееподобного монстра. Типа трехглазых собак. Так вот, ночные твари, это ничто иное как до конца мутировавшие звери-люди.
– Я вроде понял. Пока превращение не происходит полностью, животное может свободно бегать днем. Но переродившись уже не выносит света, и под его действием дохнет и обращается в начальное состояние.
– Так что тот носорог в реальности был просто полевой мышью. Куда я попал!! Как я вообще могу тут рассуждать, когда под окном лежит мышь, бывшая ранее шипастым гадом?
– С нами Сивер. – Напомнил Щербинский.
– С нами Сивер! С нами бог! – Да где только помощь его силовая. Почему все намеками действует? Он же разогнал кордон!
– Сивер нам помогает. Возможно только поэтому мы еще живы и не обращены в змей.
Серега снова вгляделся в мышь, присмотрелся внимательно, и на секунду ему показалось, что из разодранной головы зверька торчит маленький сизоватый шип. Приезжий поморгал, и через секунду это был снова расплющенный череп мышонка. Сергей раскачал зверька за хвост и зашвырнул далеко в зелень травы, сказал:
– Ночь мы пережили, куда теперь?
