Чудовищная, горевшая фигура пронеслась мимо уже не видя их. Если бы сейчас кто ни будь заглянул чудо медведю в глаза, то увидел бы что они скосились совсем, так, словно старались заглянуть внутрь медвежьего черепа.
Смрад распространился невыносимый. Что по сравнению в ним запах лекарств, бывший доселе. Жженые тряпки, жженая шерсть, подгорелое дерево и живая плоть, все смешалось в такой густой и вонючий туман, что дышать стало совсем невозможно.
Так бывает на маленькой кухоньке, если там пять часов кряду жарить и тушить рыбу.
Медведь наконец добежал, с шумом влетел в стеллаж и тяжело опрокинулся на пол, так, что казалось бетон вздрогнул. Вонь поднялась до невыносимых пределов, и стояла в колеблющемся свете как смог.
Трое людей лежали по краям стеллажа в разных позах как могли, закрывали рты тканью своих курток. Ружья в беспорядке лежали посреди прохода. Медведь заклокотал, и слабо царапнул задними лапами пол, замолчал.
Глаза у приезжего начали слезиться, он утирал их рукавом куртки. Лежали и ждали лишь одного. Когда поднявшийся смог вынесет наружу через открытую дверь. Слава богу получилась естественная вытяжка.
– Ух. – Пробормотал Сергей еле слышно, и подполз на четвереньках к ружью.
В голове отчаянно гудело. Он сильно въехал затылком он железный край стеллажа, позади замигал слабый свет и Щербинский приподнял единственный оставшийся фонарь. Бледный свет пал на всех троих, и вид у них был полузадушенный. Селянин потирал плечо, там в куртке наличествовала большая обгорелая дыра, через которую светила обожженная кожа. Видно задел его горящий медведь, когда мчался на встречу со стеллажом.
Зоотехник открыл рот, вдохнул обильно смрада и глухо закашлялся. Лапников и Сергей молча ждали, когда он прокашляется, но селянин все не мог остановиться, сжимался пополам, и чуть не выронил фонарь, что Сергей резво подхватил.
– Ты ж сказал старик. – Вымолвил наконец Щербинский хрипло, лицо у него было спелого помидорного цвета.
– Старик был, – спокойно сказал горожанин, – то есть старик был сначала, а потом появился медведь. Короче счас расскажу, давайте ка лучше глянем на бурого.
Лапников кивнул и побрел, не торопясь к лежавшей где-то позади туше. Фонарь он прихватил с собой.
– Что с рукой? – спросил Серега у селянина.
– Чушь одна, зверюга лапой провела.
– Пошли посмотрим, что за зверь. Чую, нежить это.
– Морок? – спросил Щербинский.
– Нет, скорее родственник тем пенькам.
– "Что за разговор мы ведем?" – Думал Сергей, бок о бок двигаясь с Щербинским по направлению к свету фонарика. – "Морок не морок, пенек живой, голем… Как я вообще еще нахожусь в здравом рассудке. Если конечно здравом, а не то, вдруг это все горячечный бред. У каждого человека есть свой барьер за который отделяет разумные помыслы от темных порождений подсознания. Этот барьер крепок и эластичен, но если уж он порвется тогда держись. Хлынет, перемешается, сольется и образуется серая масса, что уже неспособна будет мыслить".
Смрад от медведя был все сильнее, чем ближе к нему приближались. Фонарик освещал легкие струйки дыма поднимающиеся от тлеющей шерсти, и стал пробиваться химический запах.
Лапников тыкал шкуру зверя концом своего ружья. В шкуре отзывалось шипение, словно там все еще что-то жарилось. Журналист брезгливо морщил нос. Осмотрел монстра и Сергей ближе к морде поднося свет, вглядывался внимательно в оскаленную замершую пасть.
Затем поддел дробовиком складку на горелой шкуре, зацепил и резко дернул. Шкура порвалась с резким тканевым треском и взгляду людей открылась полуметровая брешь. А оттуда хлынул желтый яркий поток мелких опилок, среди которых правда иногда встречались и небольшие обрезки деревяшек.
– И что же это? – тупо спросил селянин.
– Ясно все – сказал Лапников – снаружи шкура и когти, а внутри опилки и запах…химиката какого то, где то я его уже слышал.
– Формалин, – произнес, вспомнил Сергей, – это формалин, а помнишь ты его еще по школе. Это консервант и его применяют для предохранения от порчи у чучел.
– Чучело… – Отсутствующе произнес журналист. – Убили, опилкового.
– А я его вспомнил тут, – заявил Щербинский уверенно, – это то чучело самого большого медведя Ярославской области. Оно стояло на втором этаже у входа. На нем и бирка должна быть: 1974. А я то думаю, что он такой громадный!
