Лететь над лесом было труднее, чем над открытой местностью, и они два дня попадали под дождь, но еды здесь было вдоволь, да и найти укрытие в висячем лесу было нетрудно. Длительные перелеты всех измотали, однако была в этом и положительная сторона – как уже выяснил Лун в других путешествиях с раксура, так у них не оставалось сил на споры. Утес рассказывал о своих путешествиях, Звон – о том, что читал в летописях. Цветика наверняка тоже знала множество историй, но она всегда слишком уставала, чтобы что-то рассказывать. Лун по личному опыту знал, насколько это неудобно – летать с кем-то, и даже арбору было бы непросто вынести такое.
Они все избегали разговоров о том, что будут делать, если их поиски завершатся неудачей.
Прежде чем они покинули Изумрудные Сумерки, Цветика и один из наставников двора показали им семя исполинского терновника. Семя было мертвым, отделенным от оболочки, и его использовали лишь для того, чтобы показывать юным раксура, как они выглядят. Однако Цветика объяснила, что их семя будет очень похоже на это. Оно было размером с дыню, светло-коричневое, с твердой рубчатой скорлупой, как у ореха.
Лун поднял его и ощутил, какое оно легкое. Было нетрудно понять, что оно мертво, – он чувствовал, что внутри семя пустое и его оболочка уже давно иссохла. Он сказал:
– Как долго наше семя может находиться вне древа, прежде чем оно умрет?
Звон и остальные воины в ужасе уставились на него. Похоже, никто из них об этом не подумал. Нефрита, всегда более практичная, спокойно ответила:
– Я спрашивала у Утеса, и он сказал, что не знает.
Наставник Изумрудных Сумерек – сухой, бело-серый арбор, на вид казавшийся древнее их исполинского терновника, – забрал у Луна семя и горестно сказал:
– Никто не знает. Такое раньше никогда не случалось.
Также наставники смогли сказать Цветике, что, скорее всего, нужно будет сделать, чтобы семя снова прижилось в древе, когда они его найдут. Если они его найдут. Впрочем, все это были догадки, поскольку в анналах летописей о семенах такой проблемы не встречалось. Но Цветика заставила Звона все записать, продублировать и отправила записи ко двору с Песней и Флорой.
Поздним вечером седьмого дня лес резко закончился и уступил место полю с густой зеленой травой и цветами, белыми и золотистыми. За полем простирался обширный водоем с голубой водой, тянувшийся до самого горизонта.
Лун приземлился на берегу и сложил крылья. С воды дул легкий бриз, но он не чувствовал в воздухе запах соли. Узкая полоса песчаного пляжа резко переходила в мелководье, заросшее тростником, рогозом, голубыми и фиолетовыми лилиями с листами шириной по меньшей мере в пару шагов. Стрекотали насекомые, пели лягушки. Лун шагнул туда, где волны омывали песок, присел и зачерпнул горсть воды, чтобы проверить. На вкус она была пресной, так что это могло быть как большое озеро, так и пресноводное море. Он встал и оглядел берег. Земля изгибалась большой дугой, и нигде не было видно ни следа каких-либо земных созданий, которые могли обитать на побережье.
Остальные приземлились на берегу чуть дальше, и Нефрита поставила Цветику на ноги. Утес дважды заложил над ними круг, затем спикировал вниз, сел рядом с остальными и принял земной облик. Лун присоединился к ним, и, когда он примял траву когтями, она испустила сладковатый аромат.
Утес потянулся, затем поморщился и потер шею.
– Я поищу остров, а вы пока ждите здесь.
Другого выбора у них не было. Полеты над водой всегда представляли собой непростую задачу. Раксура не могли улететь далеко без еды и отдыха, а восстанавливали силы они, лишь остановившись и приняв земной облик. Одно дело – лететь над мелким Желтым морем, зная, в какой стороне находятся острова и что до них меньше дня полета воина. И совсем другое – лететь над незнакомыми водами. Но Утес с легкостью покрывал втрое большее расстояние, чем мог пролететь даже молодой консорт вроде Луна.
– Ты хочешь начать сразу же? – Нефрита посмотрела вдаль, на воду. – Тебе стоит отдохнуть и отправиться поутру.
Утес одарил ее испепеляющим взглядом, с которым Лун был хорошо знаком.
