Они приземлились на большую платформу, и Утес поставил Цветику на ноги. Лун сложил крылья и сумел принять земной облик одновременно с остальными. Лишь Нефрита осталась в крылатом обличье. Арка из колючих лоз и листьев, находившаяся высоко над ними, не полностью пропускала свет, а в воздухе пахло цветами. В ствол был врезан узкий водопад, струя которого каскадом стекала по небольшим платформам, каким-то образом закрепленным друг под другом на стволе дерева. На каждой платформе скапливалась небольшая заводь, в которой цвели водные растения.
Звон наклонился к Луну и прошептал:
– Нужно сделать в нашем древе такой же. То есть если мы сможем в нем остаться.
Лун кивнул. Он был ошеломлен. Снова. Остальные пытались притвориться, будто ни капельки не впечатлились увиденным, хотя только у Утеса это получалось убедительно. Лицо Нефриты было бесстрастным, но Лун видел, как напряглись ее плечи и шипы.
Арборы столпились на окружающих платформах, и окрыленные примостились в ветвях. Все смотрели на них. Прежде чем ситуация стала еще более неловкой, с верхнего балкона вспорхнула воительница и, выгнув крылья, легко приземлилась рядом. Она приняла земной облик, превратившись в высокую худую женщину с темно-бронзовой кожей и темными волосами, которые только начинали светлеть от возраста. На ней были голубые шелковые одежды – туника без рукавов и юбка, отороченные серебристо-серыми жемчужинами.
Лун внезапно порадовался тому, что они нашли время, чтобы утром умыться в реке и сменить одежду. Воины приоделись в вытканные искусными арборами рубахи и свободные штаны нежных голубых, зеленых и темно-коричневых оттенков, а на Цветике было темно-синее платье-халат. Одежды Луна были черными, не считая тканой перевязи на поясе, надетой поверх ремня с кинжалом, которая была прострочена красной нитью. На Нефрите были пояс, пектораль и браслеты из серебра с темно-синими камнями и глубоководными жемчужинами. Утес, не пожелавший прихорашиваться ради здешних хозяев, выглядел как обычно – впрочем, будучи праотцом, он был и не обязан ничего делать.
Оглядев арборов и воинов Изумрудных Сумерек, Лун заподозрил, что по сравнению с ними их отряд все равно покажется бедно одетым, но они хотя бы умылись. Воительница сказала:
– Я – Ива из двора Изумрудных Сумерек.
По обычаю незнакомцев встречали воительницы, и то, что одна из них с готовностью вышла к ним, наверняка было хорошим знаком. Если бы Изумрудные Сумерки пожелали их оскорбить, то воительницы могли бы просто не обращать на чужаков внимания. «По крайней мере, они принимают гостей», – подумал Лун. Возможно, все пройдет не слишком сложно.
Елея вышла вперед, чтобы ответить:
– Я – Елея из двора Тумана Индиго. Наша королева-сестра желает поприветствовать вашу королеву.
– Туман Индиго? – Ива удивленно приподняла брови. Наблюдавшие арборы и окрыленные настороженно заволновались.
«Проклятье», – подумал Лун, закусив губу, чтобы сохранить невозмутимое выражение лица. Похоже, Изумрудные Сумерки не забыли Туман Индиго, даже по прошествии стольких циклов.
– Да. – Елея с завидным самообладанием смогла сделать вид, будто подумала, что их удивление вызвано прибытием в Пределы нового двора. – Мы недавно вернулись в нашу старую колонию в пяти днях полета отсюда.
– Вот как. – Ива помедлила, а затем решила, что пока лучше притвориться, будто они не знают о прошлых взаимоотношениях дворов. – Пройдемте в наш приемный зал.
Следуя за ней, они пересекли платформу, прошли под навесом и по короткому туннелю внутрь ствола. Зал был круглым, с высоким потолком, но размерами впечатлял не так сильно, как приемный зал Тумана Индиго. Центральный колодец поднимался всего на шесть ярусов, и по периметру верхнего яруса в него выступали балконы. Лианы с фиолетовыми, белыми и голубыми цветами оплетали их ограждения, и зал был мягко освещен. Посередине зала располагался неглубокий бассейн, дно которого было выложено полированными белыми камнями. Луну понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, откуда исходит свет. Его источали вовсе не ракушки, не камни и не мох, а цветы.
