Он погладил свою бороду и серьезно сказал:
– Думаю, да.
Я осторожно потянула за завязку кошелька и засунула туда руку – что-то сверкнуло в свете лампы: золотой диск, своего рода амулет – на толстой золотой цепочке-браслете. Я затаила дыхание. Иногда нам платили за услуги золотом, но не в достаточном количестве, чтобы окупить и двадцатую часть того, что лежало у меня на ладони; и, хотя мы неплохо существовали на наши заработки, мы никогда не могли тратить сверх того, что уходило на пищу и одежду, а также на ремонт нашего жилища.
На золотом диске был выгравирован рельеф корабля. И вновь я затаила дыхание от изумления: выгравированный корабль был точной копией «Кейси». Где и когда, изумлялась я, Дэниелу перепало золото? И цепочка, и амулет были более глубокого цвета, чем те самородки, которыми с нами расплачивались на Арубе. Несомненно, где-то там же он заплатил ювелиру, чтобы сделать цепочку, а возможно, также и золотой диск; но я была уверена, что гравировку сделал сам Дэниел, работая всю ночь напролет, пока я спала.
Что-то было в амулете – золотом, круглом – что пробуждало во мне смутные воспоминания, но я никак не могла возродить их четкими. Внезапно мне пришло в голову, что амулет не был отлит из золота на заказ, а когда-то был монетой. Если это правда, то монета должна была быть больше соверена, и я не могла сообразить, что бы это могло быть. Другого достоинства золотой монеты на Карибских островах не ходило. Я подумала о долгих часах, проведенных Дэниелем без сна, отшлифовывая поверхность, а затем медленно выгравировывая рисунок при помощи стальной иглы.
По моим щекам побежали слезы, а горло сжалось так, что я не могла говорить. Сжимая браслет в ладони, обвила руками его шею и прижалась лицом к его плечу.
– Спасибо, Габнор. Это самый прекрасный подарок, который я получила в жизни, – сказала я через несколько минут.
Он покачал головой.
– Это то немногое, чем я могу поблагодарить тебя за дружбу, милая Кейси. Это очень мало. А теперь давай вместе выпьем за твое здоровье.
Я рассмеялась, и мы подняли свои оловянные кружки с лимонно-ананасовым напитком. Если бы я была предусмотрительнее и обладала бы хорошей интуицией, то увидела бы в этом какое-то темное предзнаменование. Но я ощущала лишь тепло и уют. Никакой знак не принесли мне волны, ничто не нашептал ветер: я не знала, что эта счастливая глава моей жизни близка к завершению и что амулет, который я держала в руках, сделанный и подаренный с такой любовью, принесет мне несчастье – как кукла, наводящая порчу и изготовленная колдуном-обеа – и предаст меня в руки людей-зомби.
Мы выпили за мое здоровье, и я уселась рассматривать подарок. На обратной стороне амулета были заметны слабые следы обработки, и я с изумлением спросила:
– Ты сделал это из золотой монеты, Габнор? – Дэниел кивнул, и я, наконец, вспомнила, где я видела это. – О, теперь я вспоминаю. Это похоже на монету, которую ты дал мистеру Локхарту в тот день… – Я осеклась, поняв, что нарушила наше негласное правило: не говорить о прошлом. – Прости, – виновато добавила я.
Дэниел покачал головой:
– Извиняться не за что, дорогая моя. – Он стал задумчивым, его мысли унеслись далеко. – Иногда мне хочется поведать тебе, что стоит за тем давним визитом мистера Локхарта. Сейчас это уже неважно, но… – Он вновь надолго замолчал, а потом заговорил, будто и не заметил своей паузы: – Вот уже тридцать лет я несу чувство вины, и, возможно, оно станет чуть полегче, если я поделюсь с тобой. – Он положил свою руку на мою и улыбнулся. – Поделюсь со своей приемной дочерью, с другом и попутчиком.
По спине моей пополз холодок.
– Скажи мне, если только ты сам желаешь этого, Габнор. Я не настаиваю.
– Я полагаю, что время пришло, – сказал он. – Ты помнишь, что тебе говорил обо мне тот молодой человек?
Я сделала над собой усилие, чтобы вернуться в прошлое, откинув три года.
– Он сказал, что твое настоящее имя Ма Хо и что ты разрушил его семью, принеся его отцу позор и смерть. Но ведь эти обвинения нелепы. Ты никак не мог сделать такое.
Дэниел вздохнул:
– Спасибо тебе, Кейси, милая. Но, кажется, мистер Локхарт сказал сущую правду.
