— Мы недолго пробудем здесь, они ничего не заметят. Садись сзади меня!
С трудом взгромоздился Маттиас на лошадь, и Колгрим развернул ее.
Как все младшие братья, Маттиас обожал своего старшего брата. Он был для него героем, знавшим и умевшим все на свете. Такое поклонение Колгрим принимал с некоторой гордостью, но и с презрением.
Когда они ехали по лесу, Маттиас возбужденно заявил:
— Как интересно! Я сегодня ночью ни минуты не спал.
Отлично, подумал Колгрим с отвратительной улыбкой на устах.
— Я взял с собой бутерброды, — продолжал младший брат.
— Что ты сделал? — взорвался Колгрим, но, сдержав себя, продолжал более спокойным тоном. — Тебя кто-нибудь видел?
— Нет. Я проскочил незаметно в кухню, когда там никого не было.
— Хорошо! Возможно, мы проголодаемся.
Они молча продолжали путь через зеленые тени леса.
— Ты слышишь, как шумят кроны деревьев? — прошептал Маттиас. — Как печально это звучит! Точь-в-точь, как в церкви во время реквиема.
— Что такое реквием? — спросил Колгрим, не слишком знакомый с дебрями церковных ритуалов.
— Духовная месса.
«Подойдет», — подумал старший брат.
— Далеко, — спустя мгновение осторожно произнес Маттиас.
— Скоро приедем, — пообещал Колгрим. Спустя еще некоторое время младший брат произнес:
— Я не собираюсь жаловаться, но у меня спина немного заболела.
— Сейчас будем на месте, — ответил старший. Сердце его от возбуждения бешено заколотилось.
Они поехали по лесной дороге, такой же зеленой, как и весь окружающей ее лес, этим летом здесь проезжало мало народу. Если Маттиас и видел следы лошадиных копыт, которые шли сначала впереди, потом возвращались обратно, он не связывал их с поездкой Колгрима несколько дней тому назад. Время от времени они переезжали небольшие поляны, обрамленные зарослями лесной малины, а несколько раз миновали группы строений, выглядевших так, как будто их давно покинули жители.
Затем ландшафт стал более открытым. Гряды холмов сначала украсились дубами, а затем на смену им пришли осина и ольха.
Они подошли к берегу.
Колгрим направил лошадь по малозаметной тропинке, которая вывела их на пристань. Здесь он слез с лошади и помог спуститься с нее брату.
— О-о, — воскликнул Маттиас. — Это же море!
Далеко впереди среди гор солнечными зайчиками поблескивал открытый фьорд.
— Конечно, море, — подтвердил Колгрим. — Здесь и танцуют рыбы. Они большие и зовут их дельфинами. Иди, у меня здесь лодка!
— Лодка? — произнес Маттиас, широко раскрыв от удивления глаза.
Колгрим тем временем привязал лошадь к дереву.
— Конечно. Вон она стоит.
Колгрим подготовил все тщательно. Он знал, что этой небольшой плоскодонкой пользовались редко.
Они прыгнули на борт. Колгрим камнем сбил замок и стал грести веслами. Владелец лодки, кем бы он ни был, не мог видеть море, скрытое плотными зарослями ольхи.
Весла с веселым плеском погружались в воду. Маттиас лег на борт и следил за водоворотами, которые порождали лопасти весел.
Колгрим греб не спеша, он не хотел слишком удаляться от дороги, ведущей домой. Он, наоборот, делал вялые взмахи веслами, наводящие на сон, и маленький Маттиас вскоре съежился на корме. Веки становились все тяжелее и тяжелее.
— Отдыхай, — гипнотизируя, произнес старший брат, пристально глядя на Маттиаса, — плыть еще далеко. Я разбужу тебя.
Маттиас утомленно кивнул и улегся удобней.
Когда они добрались до мыса, где фьорд сливался с открытым морем, Колгрим осторожно положил весла в лодку и позволил плоскодонке мягко причалить к берегу. Затем, убедившись, что младший брат крепко спит, бросил весла в воду и проследил за тем, как они уплывали прочь. Беззвучно он поднялся на берег и сильно, но осторожно толкнул лодку в море.
Он учел и отлив. Довольный, он наблюдал, как плоскодонка неумолимо уходила в море.
В лодке не было заметно никаких движений.
Колгрим со всех ног бросился по берегу к пристани, где стояла лошадь.
Никто не поймет, почему он вдруг подумал: «Я не убил его. Я этого не сделал!»
Видимо, смутное воспоминание детства — о страшных рассказах Сесилии про Большого тролля, иначе говоря, про Дьявола, заставило Колгрима так «гуманно» рассчитаться с мешающим ему младшим братом.
