— Молчи, раб! — зашипел нааг. — Ничтожество! Варвар, дикарь, ты игрушка в моих руках. Ты исполнишь все, что я прикажу!
— Много болтаешь, тварь! Смотри, язык свой змеиный не прикуси! — прорычал Конан и, подняв топор, кинулся на наага.
Он готов был раскроить череп проклятому змею, как вдруг словно налетел на невидимую стену. Желтые хищные глаза глядели ему прямо в душу, в зрачках плясала танец смерти огромная, скалящая ядовитые зубы кобра с раздувшимся капюшоном. Танец ее завораживал древней магией, и глаза киммерийца, будто невидимой цепью, приковало к этому жуткому зрелищу. Конан застыл на месте, окаменев. Он чувствовал, как у него отнимаются ступни, затем икры, колени… Ноги варвара сковал ледяной панцирь, который неумолимо полз все выше и выше.
И в этот момент в воздухе свистнул камень. С силой пущенный откуда-то справа, он со смачным звуком ударил в блестящий голый череп нелюдя. Глаза, в которых только что зловеще отплясывали змеи, затуманились. Раздутые капюшоны кобр съежились, сами они начали таять, а затем и вовсе исчезли. Глаза наага подернулись полупрозрачной пленкой.
«Как у курицы!»- с отвращением подумал Конан. Он с трудом оторвал взор от человекозмея и посмотрел вниз, на ноги. Лед на них таял, превращаясь в зеленоватую дурно пахнущую жидкость.
Конан ощутил легкое покалывание в икрах и ступнях: онемение спало, заклятия больше не существовало. Видно, все же за время тысячелетнего сна колдовские способности наага ослабли. В былые времена чары, наложенные им, не распались бы даже после смерти змея. Но Конану повезло.
А нааг стоял еще пару мгновений, и на голове его расползалось большое красное пятно. И лишь после того спасенный Конаном юноша с криком: «Получай, проклятый!» вонзил кинжал ему прямо в сердце. Тело Каххи рухнуло. Молодой воин, не раздумывая, подхватил тело нелюдя и швырнул в воду. Волны Джаиха и Рангхи, сливавшихся воедино, сомкнулись над трупом наага, принимая его в свое лоно, дабы унести к морю Вилайет — туда, где киммериец столь опрометчиво пробудил его к жизни.
Юноша поднял вверх свой окровавленный кинжал и издал зычный победоносный клич на гирканском наречии. Затем он решительно повернулся к Конану. Это был крепко сбитый широкоплечий молодой человек, ниже киммерийца на полголовы. Широкое скуластое, словно высеченное из камня, лицо его, смуглая кожа, чуть раскосые черные глаза под кустистыми бровями, висячие усы, волосы, заплетенные в косы, и одежда — все говорило о его гирканском происхождении.
— Приветствую тебя, великий воин! — воскликнул незнакомец.
Конан заметил, что гирканские слова он выговаривает с едва заметным кхитайским акцентом. Заметил и свежий шрам у парня над губой.
«Волчья работа», — отметил про себя опытный киммериец, по мелким деталям мгновенно оценивая спасенного им незнакомца: гирканец, но жил, должно быть, в Кхитае; говорит на наречии мунганов, хотя сам на них не похож, — значит, долгое время скитался с шайкой этих степных разбойников. Доспехи на нем агадейские, — вероятно, ходил в набеги на Великий Путь. В общем, судя по всему, жизнь у парня была нескучная.
Конан усмехнулся про себя, вспомнив свою не менее бурную молодость, и, чувствуя, что все больше проникается симпатией к своему новому знакомцу, приветливо улыбнулся ему.
— Мир тебе, победитель волков и змеев!
Юный воин сделал шаг навстречу Конану и неожиданно опустился перед ним на одно колено, склонив голову. Однако тут же встал и обратился к варвару со следующими словами:
— Я твой вечный должник! Ты вытащил меня из реки, не побоявшись даже страшного Ажи-Дахака, или, как его называют, Джаих-хана, повелителя речных глубин. Я твой друг и брат, отныне и навеки, пока прах мой не сожгут на погребальном костре и не положат под курган!
— Я тебя спас, это верно, но ты с лихвой возблагодарил меня. Считай меня своим побратимом — пока Кром не призовет меня к себе. Но как твое имя? — с любопытством спросил Конан.
Глаза юноши сверкнули. Он выпрямился в полный рост и гордо ударил себя в грудь кулаком:
— Я — Таргитай! Изгнанный наследник Хрустального Трона Страны Городов! Я направляюсь в великий город Аргаим, столицу этого царства, чтобы отомстить негодяям, убившим моих отца и мать и захватившим власть! А как зовут тебя, о, великий воин!
