«Человеческое воображение постигнуть не может, как при таком множестве способов к просвещению, здешняя земля полнехонька невеждами. Со мною вседневно случаются такие сцены, что мы катаемся со смеху. Можно сказать, что в России дворяне по провинциям несказанно лучше здешних, кроме того, что здешние пустомели имеют наружность лучше».
«Нищих в Саксонии пропасть и самые безотвязные. Коли привяжется, то целый день бродит за тобой. Одним словом, страждущих от веяния скорби, гнева и нужды в такой землишке, какова Саксония, я думаю, больше нежели во всей России».
«Я увидел, — признается Фонвизин, — что во всякой земле худого гораздо больше, нежели доброго; что люди везде люди; что умные люди везде редки; что дураков везде изобильно и, словом, что наша нация не хуже ни которой, и что мы дома можем наслаждаться истинным счастьем, за которым нет нужды шататься в чужих краях».
В письме Фонвизина П. И. Панину мы читаем следующее:
«Рассматривая состояние французской нации, научился я различать вольность по праву от действительной вольности. Наш народ не имеет первой, но последнею в многом наслаждается. Напротив того французы, имея право вольности, живут в сущем рабстве».
Державин призывал в одном из своих стихов: «Французить на престать пора, На Русь пора!» Державин ценил в человеке не разум, как вольтерьянцы и масоны, а божественное начало в человеке.
«Великость в человеке Бог», — писал он уже в одном из ранних своих произведений («Ода на великость»). Державин понимает народность воинского искусства Суворова. Оплакивая его смерть он пишет:
Кто пред ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари,
В стуже и в зное меч закаляя
Спать на соломе, бдеть до зари,
Тысячи воинств, стен и затворов,
С горстью Россиян все побеждать?
Для Державина русский народ не стадо дикарей, которых надо дыбой и кнутом приобщать к европейской культуре, а народ, в котором православная вера и мученическая история выковала драгоценные качества национального характера.
На склоне жизни, славя победу русского народа над Наполеоном, Державин писал:
О Росс! О доблестный народ,
Единственный, великодушный,
Великий, сильный, славой звучный,
Изящностью своих доброт!
По мышцам ты неутомимый,
По духу ты непобедимый,
По сердцу прост, по чувству добр,
Ты в счастьи тих, в несчастьи бодр…
Державин был один из немногих выдающихся людей «Златого века» Екатерины, которого не коснулась зараза вольтерьянства и масонства. Это дало возможность стать первым подлинно русским поэтом. Его ода «Бог» драгоценный перл русской религиозной поэзии.
Совершенно русским человеком по своему мировоззрению был Суворов. Он был, пожалуй, по своему миросозерцанию самым русским из всех людей Екатерининской эпохи. Суворов говорил: «Горжусь тем, что я русский». Желая упрекнуть офицеров и солдат он говорил: «Ты не русский», «Пойми, что ты русский», «Это не по-русски!» Суворов был прекрасно образованным человеком, но прочитанные им книги французских философов и мистиков не смогли поколебать его чисто русского мировоззрения.
Резко отрицательно относился Суворов к осуществлению царства «равенства, братства и свободы» с помощью насилий.
С французом Ланжероном в 1790 году у Суворова происходит следующий разговор:
«— Где вы получили этот крест?
— В Финляндии, у принца Нассауского!
— Нассауского? Нассауского? Это мой друг! Он бросается на шею Ланжерона и тотчас же:
— Говорите по-русски?
— Нет, Генерал.
— Тем хуже! Это прекрасный язык.
Он начал декламировать стихи Державина, но остановился и сказал:
— Господа французы, вы из вольтерьянизма ударились в жанжакизм, потом в райнализм, затем и миработизм, и это конец всего».
Проблема Европы и отношения к европейской культуре остро встала перед русским сознанием благодаря французской революции и не только Карамзин осудил ее цели и кровавые методы.
«Слово республика, — как писал Герцен, — имело у нас нравственный смысл. Увлечение идеей республики далеко выходило за пределы чисто политической сферы и было тесно связано с общей верой в торжество разума в историческом движении, с верой в возможность построить жизнь на началах рациональных. Этот то исторический оптимизм, эта вера в просвещение и прогресс и были потрясены у русских людей французской революцией: первые сомнения в ценности самых основ европейской жизни выросли именно отсюда.» Многие поняли, что «высокая мораль» французской философии была основной причиной пролития рек человеческой крови во всем мире в течении двадцати пяти лет. Державин писал:
