И без того красное лицо Ричарда стало еще красней, а Сесилия очаровательно улыбнулась ему и добавила:
— Поэтому дамы так ценят вас здесь, Энтон. Наши грубые англичане из деревни мало что понимают, в галантности и хороших манерах.
— Зато мы понимаем в других вещах, — огрызнулся Ричард, — таких как сражение, уничтожение наших врагов!
— Ну-ну, братец! — фыркнула Сесилия. — С такими драчливыми склонностями вы никогда не завоюете такой прекрасной девушки, как леди Розамунда.
Энтон выгнул дугой бровь, отвесил насмешливый поклон и пошел под руку с Сесилией по коридору. Всю дорогу он чувствовал на своей спине жгучий взгляд Ричарда, и его рука невольно тянулась к кинжалу.
Но вокруг было полно людей, и Сесилия держала его крепко за рукав.
— Да, интересная особа ваш деверь, — заметил он.
— Он был моим деверем, пока не умер мой муж. А теперь эта семья ищет, как лишить меня моей вдовьей доли.
Точно как он ищет, как лишить ее поместья Брайони? Но казалось, сегодня не он стоит в фокусе ее злости.
— Все они скупердяи — эти Саттоны, — продолжала она. — Будь у меня выбор, я бы никогда не вышла замуж в эту семью. Леди Розамунде повезло больше.
— Леди Розамунде?!
— Ах да! Я же забыла, что вы ее тоже обожаете. Возможно, ваше ухаживание будет принято ее родителями благосклоннее, чем ухаживание Ричарда. — Тонкая хитрая улыбка тронула ее губы. — Хотела бы я посмотреть на Ричарда, если это случится.
— Они отвергли его предложение? — спросил Энтон, проклиная себя за любопытство, за треклятую потребность знать о Розамунде все.
— Нет, до формального предложения не дошло. Ричард и его семья очень амбициозные, и они замышляли брак. Я уверена, что он пытался добиться ее тайно, но также знаю, что из этого ничего не вышло.
— Почему так?
— Ох, кузен! — лукаво улыбнулась Сесилия. — Кто же знал, что вас так заинтересуют провинциальные сплетни?!
Энтон рассмеялся:
— Я — человек с разносторонними интересами.
— Пожалуй, так. Особенно если это касается леди Розамунды?!
— Все всем позволено знать о моем расположении к ней!
— Я бы посоветовала быть осторожнее с горячими чувствами к ней, чтобы не бросить вызов королеве. Или семье Рамси. Она их единственный ребенок, их сокровище, они души в ней не чают. Я знаю, они никогда бы не позволили ей выйти за такого дурня, как Ричард.
— Или за иностранца?! Они, должно быть, знают, каким сокровищем обладают, и не отпустят ее легко.
— Этого надо будет подождать. Не так ли? Она резко остановилась, пристально глядя на него карими глазами, похожими на глаза его матери. И на его глаза тоже. Она была всем, что у него осталось от семьи, и была такой разгневанной на него!
— Вот что я скажу, кузен: мы будем соперничать. Но я не круглая дура. Я вижу, что вы куда достойнее, чем Саттоны, и небезынтересны леди Розамунде. Но вам не следует недооценивать Ричарда. Да, он выглядит грубоватым, наивным, пустоголовым фермерским парнем. Но он очень честолюбив. Он будет прятаться, ползать, как змея, если надо, но он не любит, когда становятся на его пути.
— Не боюсь таких.
— Я знаю. Вы, Энтон, напоминаете мне моего отца. Он вообще ничего не боялся, и все были им очарованы, что его и погубило. Просто присматривайте за Ричардом, и все. Особенно если вам удастся добиться руки леди Розамунды.
— Леди Саттон! — окликнул их женский голос. Энтон повернулся и увидел кузину королевы, леди Леннокс, которая жестом подзывала Сесилию.
— Мне надо идти. — И Сесилия повернулась, чтобы уйти.
— Подождите, кузина. — Энтон взял ее за руку. — Возможно, не я один, кому надо быть осторожным. Какие у вас дела с леди Леннокс и шотландцами?
Сесилия сдержанно улыбнулась:
— Все мы должны как-то изворачиваться здесь, при дворе, находить друзей, каких сможем.
Энтон хмурился, глядя, как она уходит. Это было правдой, что он не боялся Ричарда Саттона, да и никого другого. Он сталкивался со многими подлецами и негодяями и в сражениях и при аскетическом дворе темпераментного короля Эрика и одолел всех. Но тогда он должен был беспокоиться только о себе. А теперь были Розамунда и еще Сесилия. Ничто не раздражало его так сильно, как угроза леди. А его сегодняшний гнев свидетельствовал о том, что его привязанность к Розамунде становилась очень сильной. Он напоминал себе, что надо быть осторожным, что его сердце не должно повелевать его рассудком, что они с Розамундой не должны попадать в беду из-за их чувств. И что он мог оградить ее от этой беды.
