— Розамунда, вы поранились?
Она тряхнула головой, почти не в силах отдышаться, чтобы говорить:
— Боюсь, что поранена моя гордость.
Он спешился, потянулся к ней, взял за талию, вынул ее из седла и поставил возле себя. Она склонилась ему на плечо, чтобы отдышаться. Она слышала стук его сердца, и он приятно пах кожей, мылом, снегом и… просто потом. Она положила руки ему на плечи, прижимая к себе. Он казался неотъемлемой частью этого дня, частью свободы и возбуждения, дикой зимней красоты природы.
— Уверена, королева никогда не теряет своих шляп, — пробормотала Розамунда.
— Королева была бы счастлива, если бы могла скакать хотя бы наполовину, как вы, Розамунда. Вы устроили мне грандиозную погоню.
Она запрокинула голову, глядя на него. Его щеки окрасились румянцем, глаза чернели, как полночь. Завитки волос упали на брови. Никого красивее не видела она в своей жизни!
— Что же вы теперь будете делать, когда поймали меня? — прошептала она.
В ответ он поцеловал ее. Его губы коснулись ее изголодавшихся губ, и они слились в поцелуе. Его руки крепко сжимали ее талию, пока длился их страстный поцелуй. Она поднялась на цыпочки, желая большего, желая, чтобы каждый дюйм его тела был прижат к ее телу. Его язык встретился с ее языком, и влажная острота желания охватила их и затмила все. Она погрузила пальцы в его волосы, притягивая его к себе, лишь немного опасаясь, что он попытается отстраниться. Но он не пытался, его поцелуи стали еще глубже. Поглощенная своим желанием она почувствовала, как его рука скользнула по ее телу, расстегнула верхнюю пуговичку на ее камзоле, потом другую, потом еще… Когда холодный воздух проник через тонкую женскую сорочку, коснувшись кожи, по всему телу Розамунды пробежала дрожь. Но она не была ни пугающей, ни удивляющей, только захватывающей. Будто их губы и тела знали друг друга долгие годы. Он знал, где надавить, где легко поласкать, где коснуться, чтобы у нее голова шла кругом. Она застонала, прижимаясь к его губам. Он немного отпрянул, будто принял этот звук за возражение, но Розамунда опять притянула его к себе. Она не хотела, чтобы он остановился. Он отнял руки, но она схватила их, снова прижала к себе, чтобы продолжить и закончить то, что они начали. Этот нетерпеливый жест будто высвободил в нем что-то. Он застонал, затягивая поцелуй, их языки встретились, и, придерживая ее, он повалился на землю. Она раздвинула ноги, и он лег между ними. Он поднялся на локтях, нависая над ней, его поцелуи стали грубыми, дикими, рожденными из того желания, которое угольком разгоралось между ними с первой их встречи. Теперь оно полыхало в ней, угрожая полностью поглотить. Ее руки скользнули на его крепкие ягодицы, прижимая его плотнее, а бедра она приподняла вверх, чтобы по ним сползли юбки.
Энтон что-то пробормотал по-шведски, сдавленным голосом, будто ему больно. Рот его оторвался от ее губ, целуя подбородок, изгибы шеи, а она запрокинула голову и глубоко вздохнула. Он нетерпеливо распахнул полы ее камзола, обнажая грудь, которая и так не пряталась под тонкой сорочкой, а высоко приподнималась над краем легкого корсета. Холодный воздух коснулся ее, но ненадолго. Его горячие поцелуи покрыли ее груди, и она задохнулась, когда его тело легло на нее.
— Энтон, — прошептала она, наслаждаясь восхитительным ощущением его ласки. Когда Ричард попытался сделать с ней такое, она испугалась. Сейчас, с Энтоном, она хотела большего и большего…
Вдруг воздух разорвал пронзительный вопль. Розамунда испугалась, что это она крикнула от возбуждения. Но Энтон скатился с нее, тело его было напряжено, и он настороженно вглядывался в деревья. Розамунда медленно села, запахнула полы камзола, не смея дышать. Ее сердце неистово колотилось в груди; в одну секунду желание сменилось страхом. Снова раздался крик, а потом бормотание смущенных голосов, на фоне лая собак, — диссонирующий мадригал.
Энтон вскочил и помог ей подняться. Его нога запуталась в кайме ее юбки, пока она покачивалась, но он поймал ее и покровительственно прижал к себе. Его тело было напряжено, он замер, словно сильный грациозный лесной зверь, который почуял опасность, подступающую со всех сторон. Розамунда стояла, тоже прислушиваясь. Она хотела понять, откуда прилетела к ним эта какофония звуков, но ей то казалось, что голоса совсем близко, то где-то далеко.
