— После королевской охоты, — кивнула Розамунда.
Он поклонился и ушел, оставив ее одну посреди пустой галереи. Розамунда не знала, что делать: вокруг воцарилась тишина, и воздух сразу похолодел.
Все перевернулось с тех пор, как она прибыла ко двору. Она сама себя не узнавала и не знала, как сделать так, чтобы все было по-старому. Казалось, она заразилась духом флирта и романов, пропитавшим воздух Уайтхолла, — опасностью и любовными страстями, замешанными в одном отравляющем напитке.
Розамунда вышла из галереи и направилась вниз по лестнице к большому залу. Ей нужно было общество людей, чтобы как-то отвлечься. Но и в наполненном людьми зале, где в огромном камине уже дымила рождественская колода, она не нашла отдохновения от своих тревожных мыслей: у камина стоял Энтон, и он был не один! Петиция Девере, графиня Эссекс, стояла рядом с ним; они склонили головы друг к другу, тихо беседуя: ее рука покоилась у него на рукаве. Темно-рыжие волосы придворной красавицы, украшенные прекрасным жемчугом, отсвечивали огнем камина.
«А-а, вот какая у него неотложная встреча!» — подумала Розамунда, чувствуя, как в горле нарастает горький удушливый горячий ком небывалого раздражения. Она вдруг страстно захотела быть королевой, чтобы запустить своей туфлей в его голову, слишком красивую, приводящую в неистовство! Она из-за него страдает, а ему всего-то надо были увидеться с одной из своих любовниц!
Сначала Ричард исчез, не написал ей ничего, а теперь этот…
— У-у, будь они прокляты! — пробормотала она.
— Я вижу, ты совсем освоилась при дворе. — Розамунда услышала веселый голос Анны Перси и повернулась к подруге, которая улыбалась ей. — Все мы тут должны страдать или наслаждаться с кем-нибудь. А то какая же тогда придворная жизнь!
Розамунде пришлось засмеяться:
— Я не хочу ни того, ни другого. Анна пожала плечами:
— Боюсь, тебе не миновать. Хотя есть одно лекарство, только оно временное.
— Какое лекарство?
— Покупки, естественно. Мне Катерина Книветт сказала, что в лавке мистера Брауна, торговца тканями, на Ломбард-стрит появились новые шелка из Франции. Королева сейчас на Тайном совете, и до вечера ей будет не до нас. Нам надо купить пару отрезов, пока другие леди не расхватали. Нет лучшего отвлечения от тупых джентльменов, чем посмотреть на шелка.
Розамунда согласно кивнула. Она больше чем в чем-то другом нуждалась в сильном лекарстве, чтобы перестать думать о мужчинах, особенно об одном. А то все зашло уж очень далеко.
— Давай сбегаем. Временное лекарство лучше, чем никакого…
— А вот и я, старый Санта-Клаус, — прогудел с поставленной на Рождество сцены актер, прохаживаясь в мантии из зеленого бархата. — Рождество приходит раз в году, а когда приходит, приносит много веселья, жареного мяса, сливового пудинга и доброго английского эля. На прошлые Святки я крутил шампуры, обжег свои пальцы, и мне ничего не досталось.
Зал взорвался в безудержном хохоте, когда Санта-Клаус запрыгал и замахал руками. Но Энтон не обращал внимания на нелепое действо на сцене, он не мог отвести глаз от лица Розамунды. Он стоял у стены, скрытый в тени, а все остальные устроились на лавках, установленных ярусами за королевским креслом с высокой спинкой. По обе стороны от королевы сидели фрейлины. Энтон хорошо видел лицо Розамунды, наблюдавшей за кривляньями шута.
Ее щеки, обычно бледные, разрумянились от смеха. Несмотря на решительность, с какой он оставил ее днем, напомнив себе, зачем он здесь, в Англии, и почему в его жизни нет места таким леди, он не справлялся со своими чувствами. От мыслей о Розамунде в нем разгорались грезы. Она прикрыла губы ладошкой, глаза сверкали от смеха, а он вспоминал, как чувствовал эти губы на своих губах, как она, очаровательная и соблазнительная, опьяняла его сильнее всякого вина; как прижимались друг к другу их тела в темноте за гобеленом; как он хотел большего, хотел чувствовать на своих губах вкус ее груди, нежной кожи, как хотел проникнуть, в нее так, чтобы они были единым целым.
Могло ли что ослабить его неукротимую жажду, когда она была рядом?! Ради одной ее улыбки он забывал о том, что привело его сюда и что он просто должен исполнить. Он должен был противиться, насколько хватит сил, возможно, с большей твердостью, чем когда-либо. К тому же его страсть ставила Розамунду в трудное положение, делало ее пребывание при дворе опасным. Этого он не хотел!
