Выдыхаю. Вместе с ураганным кашлем, который уносит нас в Страну Оз, мне кажется, в легких пожар, и ПОМОГИТЕ…
– Погодистойдайяпомогутебе. – Он пытается похлопать меня по спине, но я бегаю по комнате, ища ведро, нет, лучше океан, чтобы залить пламя.
– ДЖОНАТАН! ОСТАНОВИСЬ! ДЕРЖИ!
Он протягивает мне стакан с водой. Я жадно глотаю, кашляю, плююсь фонтаном воды… прямо ему в лицо.
– Ой… ни фига себе, – говорит он.
Этот образ – Уэб, смаргивающий воду с глаз и отфыркивающийся от волос, прилипших к щекам, – смешит меня настолько, что уносит в другое измерение, и я ухожу…
Ухожу…
Ушел.
Пятнышки звездного света по обе стороны от меня взрываются в гиперскорости, и мы плывем, плывем, плывем сквозь червоточину Карла Сагана. Чтобы отважно отправиться туда, где не бывал ни один человек!
Красные-оранжевые-желтые-зеленые-синие-фиолетовые, красные-оранжевые-желтые-зеленые-синие-фиолетовые световые волны расплескиваются о мое безвольно трепыхающееся тело. Сине-зеленая звездная планета теперь лишь крохотное пятнышко, которое я вижу со всех 360 градусов. Такой быстрый полет. В океане ничто. В черном море всего. У меня нет скафандра. Нет шлема. Нет дыхания. Ничего. Задыхаюсь, жадно хватаю…
– ЭЙ! – Уэб с размаху хлопает меня по спине. – Эй, чувак, смотри на меня!
Хватает меня за лицо. Такое ощущение, что моя голова сейчас то ли отвалится, то ли уплывет, как большой красный воздушный шар. Его глаза: две вращающиеся галактики. Его кожа: мерцающая пыль. Загадываю желание и дую на него, чтобы проверить, унесет ли его ветром.
– ЭЙ! – Он отвешивает мне пощечину.
– За что?
– Смотри мне в глаза.
– СМОТРЮ!
– Нет. Оставайся со мной. Ты странно дышишь. Как себя чувствуешь?
Погодите-ка. Странно дышу? О дерьмо, действительно! Дыхание сперло: оно скрежещет по легким, рвется сталью наружу.
– Что мне делать?! – кричит Уэб.
– «Питер-пол-и-мэри», – сипло выдавливаю я.
– Что? О чем ты говоришь? О пластинке? ДЖОНАТАН! Не уходи! Смотри мне в глаза. Я здесь. Я о тебе позабочусь.
– За стойкой, – сиплю я. – Ингалятор.
Он бросается туда и возвращается обратно – за две секунды, клянусь.
– Вот, – говорит.
– Иисусе…
Пуф-пуф-пуф-пуф: мой супергеройский эликсир возвращает легкие к жизни, и – аххххх, я падаю спиной на ковер.
Пару минут молчим.
– Чувак, – говорит наконец он, – ты напугал меня до усрачки. Теперь как, норм?
– Ага. Спасибо…
– «Питер, Пол и Мэри»? Что за фигня, чувак?
Пожимаю плечами в ответ.
– Ингалятор – это так скучно! Типа: «Здравствуйте-э! Я – ва-аш ингалятор. Я помогаю ва-ам дышать», – я говорю это почему-то с британским акцентом. Понятия не имею почему.
Он смеется.
– Клево!
– А еще я назвал его в честь бабушкиной любимой фолк-группы. После ее смерти я заболел астмой. Так она по-прежнему живет во мне.
Уэб обрывает смех.
– Это прекрасно, приятель, – говорит серьезно.
Наши взгляды встречаются.
– Наверное, теперь мне нужно сесть, – отвечаю.
Он помогает мне принять сидячее положение, и… ого! – я совершенно определенно, вне всяких сомнений, на всю тысячу процентов пьян как сапожник. По крайней мере, догадываюсь, что это так. Мы снова в гостиной, но все вокруг продолжает двигаться на гиперцветовой гиперскорости.
– Вв-ауууу, – тяну я.
– Ага, точно.
– Бли-ин, это такая классная песня!
– О да, чувак! «Brain Damage» – круть неимоверная. Pink Floyd все четко сечет.
– Ага, суперчетко. О! у меня идея. – Я вытаскиваю на середину комнаты два желтых кресла-мешка, затолканные в угол. Мы плюхаемся на них, умащиваемся поудобнее и смотрим в потолок. – Так-то лучше, да?
– Да, чувак. Намного.
Покачиваемся в такт музыке, наши руки выполняют движения синхронного плавания к звездам. «I’ll see you on the DARK SIDE OF THE MOON…» – одновременно горланим небесам, удивляя друг друга – и разражаемся хохотом.
– Приятно видеть тебя таким, – говорит он.
– Каким?
– Не знаю. В школе ты такой… тихий.
– Ой! Ты, можно подумать, не такой себе – «здравствуйте-э, меня-а зовут Уэ-эб, и я живу на Острове Одинокой Парты, где никто-о не может поговорить со мной, и я са-ам не желаю ни с кем разговаривать».
Серьезно, откуда эта штука с британским акцентом?
– Ты странный.
