Я жду продолжения, но он молчит.
– Значит, ты теперь живешь здесь… с семьей?
– Пока – да. Но не со всей семьей. Родственников у меня – ого-го. Сейчас только с дедушкой и дядей. Один человек позволил нам пожить в его доме, пока мы здесь…
Его лицо занавешено волосами, так что с уверенностью сказать нельзя, но мне кажется… он плачет?
– Но… тогда… Почему ты живешь здесь?
– Извини, Боуи-бой, – разворачивается ко мне, вытирая щеки. – Твоя очередь. Как ты обзавелся этим шрамом?
– Что?! Нет! – говорю я, начесывая волосы на лоб, чтобы прикрыть его. – Для этой истории слишком рано.
– Слишком рано?
– Ты не мог бы начать с чего попроще, типа моего любимого цвета или как там?
– А какой смысл, чувак? Жизнь слишком коротка, чтобы заморачиваться такими мелочами.
– Да ладно! Я вот люблю белый цвет…
– Нет, я не об этом спрашивал!
– …потому что он как чистый лист, и…
– Это все круто, но что там с этим крутецким шрамом? Ты с ним похож на Флэша Гордона или…
– Зигги Стардаста.
– Да, приятель, на Зигги. – Уэб тянет ко мне руку.
– Пожалуйста, не надо, – прошу я. – Я этого не люблю.
– Что, болит?
– Нет. Я просто ненавижу его, и…
– Да ладно! Тогда расскажи, в чем дело. Не может быть, чтобы все было так плохо.
– Правда, забудь об этом.
– Твоя очередь, приятель…
– Бог ты мой, ЛАДНО! Я пытался сделать себе молнию, как у Зигги, папиной бритвой, но было так больно, что не закончил начатое, и теперь он выглядит как гребаный вопросительный знак, словно я гребаный Загадочник[40] или кто-то в том же духе. Все, конец истории, я выиграл!
Небо переплавляется в темно-фиолетовую акварель. Опускаю взгляд. Вокруг костра на берегу пляшут тени.
– Ничего себе, – говорит он тихонько.
– Не могу поверить, что я только что… Никто не знает, как я это сделал. Даже Старла.
Чувствую, что глаза снова наливаются слезами, торопливо смахиваю их. Боже! Да что в нем такого, в этом парне? Я словно разговариваю с зеркалом. Или с Зигги. Или со своим воображением… Но нет, он на самом деле здесь…
– Я никому не расскажу, – кивает он. – Обещаю.
И, проклятье, шрам словно понимает, что мы говорим о нем: начинает прорезаться сквозь кожу, прожигая мозг.
– Спасибо, – отвечаю я, стараясь не тереть, не давать шраму того удовлетворения, которого он хочет.
– Как странно, – задумчиво произносит Уэб.
– Что?
– Быть здесь с тобой. Не знаю. Мне на самом деле не с кем поговорить. Наверное, нет никого, кто на самом деле стал бы меня слушать… я никогда прежде об этом не думал.
Поднимаю взгляд.
– Мне тоже.
– Это типа как приятно.
– Ага… типа да…
Искра взрывает запястья, обжигает бедра. Подскакиваю на месте. Черт.
– Ты чего? – спрашивает он.
– Просто… надо бы возвращаться, – говорю я, поднимаясь на ноги. – Пока совсем не стемнело. Когда я упаду на эти камни внизу и разобьюсь насмерть, хотелось бы как минимум это видеть.
– Ладно, а то я как раз боялся следующего вопроса!
Мы смотрим друг на друга, хохочем.
Он вскакивает, устремляясь в противоположную сторону от края.
– Эй, ты куда? – окликаю я.
– Тут есть тропинка, по которой мы спустимся.
– В смысле, тропинка, по которой мы могли забраться наверх?
– Да, приятель, конечно, – хмыкает Уэб. – Но разве это было бы так здорово? Идем!
Он серьезно сейчас? Впрочем, раздумывать времени нет.
– Кстати, Загадочник – мой любимый герой! – кричит он, исчезая во тьме.
– Правда?
Круто.
Я бегу, стараясь нагнать его, и тоже исчезаю.
14
Тропинка заканчивается идеально ухоженной тропой, которая вьется, точно юркий, верткий ручеек по склону холма. На самом деле.
И он все равно держит меня за руку и ведет. Волосы шурх-шурх-шурх, блеск на его спине слабеет, пропадая в тенях. Его запах: пота с перчинкой и солнечного света. Его рука плотно притерта к моей. Я в безопасности. Особенно потому, что знаю: моей жизни больше не угрожает «спуск по скале к собственной смерти».
Считаные минуты – и мы внизу.
– Серьезно. Она все это время существовала, – говорю я, когда добираемся до опушки.
Уэб смеется.
– Ты еще когда-нибудь меня за это поблагодаришь.
– Сомневаюсь.
– Да ладно! – отмахивается он. – Я отведу тебя к велику.
К этому времени проглядывает начало ночи – точно темно-фиолетовое одеяло, на которое Старла понаклеила стразов. И гулкие звуки сквозь ветер: Вулфман Джек
