Летом возникают очень замкнутые колонии, где правит бал наслаждение, гоня прочь мысли о счастье. Послеобеденный сон, яркие цвета, очень душистые цветы и движения, повторяющие эластичный ход времени вызывают ассоциации с жизнью в старинной Турции. В такой атмосфере все невозможное становится возможным; деревья подступают к самому морю, и музыка доносится из всех покоев, где взглядами назначают свидания. Пользуясь всем этим, г-жа Зарагир стала еще великолепнее. Пляж, праздность, безмятежная жизнь вполне ее устраивали, и при лунном свете ей не раз передавали записочки. Она отвечала на них, распуская свои обильные, как у юной девушки, волосы, концы которых доходили ей до бедер. Ветер колыхал их, то открывая, то закрывая лицо, волнистые волосы то вытягивались, то опускались и прилипали к белому телу, подобному статуе или прекрасной башне. Женщины вставали на заре только для того, чтобы пойти плюнуть на отпечатки ее ног на песке. В этом новом обличии она нравилась Луи Дювилю и, хотя ему хотелось, чтобы она влюбилась в другого, едва он замечал, как на нее смотрят другие, у него возникало желание сохранить ее при себе. Он был и горд, и раздосадован ее преданностью, гордился, что у него такая красивая любовница и проклинал судьбу, навязавшую ему ее. Так или иначе, но он вернулся в Вальронс, мечтая продолжать с ней роман, но не быть привязанным к ней.
Под крышей Вальронса царил отличный климат. Хозяин дома радовался успеху своей ботанической экспедиции. Г-жа Дювиль, посвежевшая в результате лечения, сравнивала курорты с салонами под открытым небом.
— Вот куда надо ездить, чтобы увидеть воочию славу, — сказала она полковнику.
Тот сухо посоветовал ей лучше взвешивать свои слова, добавив:
— Слава — это удел военных, а гражданские лица могут быть лишь знаменитыми. Кому сабля, а кому зонтик.
— На что тебе твоя сабля, когда идет дождь? Украшение, не больше! Я люблю практичные вещи и предпочитаю зонтик, когда нужно защититься от дождя.
— Оборонять — это как раз и значит защищать, — зарычал полковник. — Не было бы нашей сабли, не было бы и вашего зонтика.
— Хи-хи, не было бы сабли, не было бы и зонтика? Не смеши людей.
Полковник встал со словами:
— С неблагодарностью не воюют. Прощайте. Настоящее поражение — это лишь тогда, когда уязвлен идеал; все остальные — лишь отступления, в ходе которых идеал еще больше усиливается.
Тут уже устали Луи Дювиль и его отец, с улыбкой наблюдавшие за этим спором. Они встали и удержали полковника. Тон переменился. Заговорили об октябрьских цветах, вызывающих другие, более серьезные, чувства по сравнению с весенними цветами и срываемых с совсем иным настроением.
— Скоро октябрь, время идет ускоренным маршем, — сказал полковник. — Приедет ли Зарагир, как обещал? Он еще не отказался от своего намерения удочерить Леопольдину?
— Он сейчас где-то в Европе, и мы ждем его со дня на день, — ответил Дювиль. А его планов, касающихся Леопольдины, я не знаю. Если удочерит, то я буду рад и за него, и за нее. Зарагир станет самым счастливым дедушкой…
— И сделает из нее примадонну, — заявил полковник.
Тут г-жа Дювиль стала описывать печальную теперешнюю жизнь девочки.
— Братья и сестры ее все переженились или вышли замуж и уехали за границу; отец — сумасброд, мать только причитает да жалуется, денег у них почти нет, и дом пришел в полный упадок.
— А родители Леопольдины согласятся расстаться с ней? Отпустят ее жить в Тижу, так далеко, от них? — спросил Луи.
— Родители? Расстаться с ней? Да это было бы для них просто везение, а для нее — счастье, — отвечала г-жа Дювиль. — Леопольдине только что исполнилась четырнадцать лет. Она одаренная, очень умная и артистичная девочка. Я замечала, что она рассудительна и очень любит Зарагира. Каждый год он будет привозить ее во Францию, будет путешествовать с ней. Она получит прекрасное воспитание, он даст за ней отличное приданое, и у нее не будет отбоя от женихов. Просто сказка да и только! Тысяча и одна ночь! Лишь бы все получилось, как задумано. Ведь Зарагир мне говорил только так, между прочим: «Вот такую девчушку я бы с удовольствием удочерил». И вполне возможно, что он передумал. Хотела бы я знать, догадывается Леопольдина о чем-нибудь.
