После чего г-н Дювиль сел за письменный стол, и жена, заглянув ему через плечо, прочла: «Приезжай скорее, мы ждем тебя».
Получив эту телеграмму в Южной Америке, секретарь г-на Зарагира тут же передал ее адресату.
Незадолго до окончания путешествия, вечером, когда пароход шел уже вдоль берегов Франции, г-н Зарагир прогуливался по палубе в обществе двух молодых дам, держа их под руки в своих, и как раз в этот момент ему принесли телеграмму от г-на Дювиля. Текст ее скорее расстроил Зарагира. «Завтра, — произнес он, — мы не будем обедать в Ницце, как я вам обещал, и не будем ужинать в поезде, идущем в Париж». Юные дамы, к которым он обращался, вздохнули, глаза их наполнились истомой, и они воскликнули в один голос: «Какая жалость!»
— Вы так очаровательны, что мы непременно еще увидимся, — продолжал г-н Зарагир. Затем из вежливости он объяснил: — Жена моя должна была сегодня вечером приехать в Париж, и я полагал увидеть ее завтра утром, но она предпочла остановиться у друзей, живущих на полпути между побережьем и Парижем. Там-то мы с ней и встретимся.
Он был очень недоволен тем, что жена, вопреки его советам и приказам, вновь отложила своей отъезд. «Ты поднимешься на крыльцо Вальронса под руку со мной», — писал он ей. В ее упорстве он увидел все признаки вульгарности и дурного вкуса. Он был уверен, что это именно она, желая сделать еще более приятным преподносимый ему сюрприз, попросила г-на Дювиля послать телеграмму. Это вовсе не настроило его на благодушный лад и дурное его настроение лишь усилилось. Он привык считать смешным все, что было ему не по вкусу, а его собственное положение в данный момент очень ему не нравилось. Мысль о том, что он увидит жену рядом с Луи Дювилем, что она встретит его в доме, где он впервые увидел ее, была ему неприятна, отрицательно влияла на его рассудительность. Он в свою очередь тоже решил использовать фактор неожиданности и не ответил г-ну Дювилю. На следующий день он нанял автомобиль и покинул Вильфранш. Вслед ему махали платочками многочисленные дамы на набережной. Он попросил шофера отвезти его в Вальронс, рассчитав, что доедет туда в конце дня.
В январе день короток. В наступившей темноте г-н Зарагир, сидя в несущейся по шоссе машине, полной запахов мимозы и фиалок, купленных в Ницце, размышлял о лесных обитателях, о звуках шагов по земле, о реках, о загадках движения и о многом другом, о чем днем мешает думать солнечный свет. Чем ближе становился Вальронс, тем внимательнее он вглядывался в сельскую местность, и вскоре, проезжая через деревни, начал узнавать то паперть церкви, то кафе, то табачную лавочку.
Зарагир приехал в тот момент, когда г-жа Дювиль работала в бельевой, вместе с прислугой пришивая ленточки к полотенцам и платкам, предназначенным для продажи в благотворительных целях. Г-н Дювиль еще работал в «Гербарии». Услышав шум, Фано побежал к двери и вышел на крыльцо, увидев г-на Зарагира, попятился задом в прихожую. Г-н Зарагир медленно поднялся по ступеням.
— Это всего лишь я, — сказал он. — Я рад снова увидеть вас.
— А уж как я — то рад! Не верится даже, я прямо как будто вижу вас во сне, — отвечал Фано. — Мадам дома, она наверху.
Жестом он предложил гостю идти за ним по лестнице.
— Нет, доложите ей, что пришел какой-то путник. Не выдавайте меня, напустите туману.
В библиотеке горела только одна лампочка. Г-н Зарагир отошел от нее подальше и стал ждать в полутьме. Сердце его забилось сильнее от мысли, что жена его находится рядом, что через несколько секунд они увидятся, что она от неожиданности не будет знать, смеяться ей или плакать, и что он вот-вот обнимет ее. Вся его строгость и его недовольство мгновенно улетучились. В ее поступках он видел теперь лишь любовь к нему и неопытность; он теперь уже сердился на себя за то, что критиковал ее, что был несправедлив к ней. Он явно обожал ее. От нетерпения он двинулся навстречу ей, но его остановил шум шагов. От волнения он зажмурился, а когда открыл глаза, увидел г-жу Дювиль. Та кинулась ему на шею:
— Это вы, вы? Какая радость! Это же просто чудо, чудо! Как вы успели так быстро доехать из такого далека?
