В Мантоне чета Зарагиров повстречала г-жу Даже, отдыхавшую там по предписанию врача. Не будучи парижанкой, она тем не менее была душой парижского общества, определенного общества крупных промышленников, и отлично понимала ценность некоторых знакомств. Ее муж вращался в деловых кругах и не раз имел возможность ужинать в одной компании с г-ном Зарагиром. Вследствие этого, она полагала, восхищался им и ставил его в пример. А посему она полагала, что имеет основания представиться ему. И вот однажды, под вечер, когда супруги Зарагиры пили чай в садике у отеля, она подошла к ним, и, жеманничая, сказала:
— Я так часто слышала о вас, что мне кажется, я уже давным-давно знакома с вами.
И она назвала имя своего мужа.
— Даже? Сахар, а не правда ли? — спросил г-н Зарагир.
— Да, сахар, вот именно, это мы, — ответила она, и г-н Зарагир пригласил ее отужинать с ними.
Дамы сблизились моментально.
Они беседовали о путешествии, о романах, о моде. Г-жа Даже заявила, что ветер — враг причесок. Она не выносила открытых автомобилей. Г-жа Зарагир, наоборот, обожала все это:
— С помощью шарфа можно все устроить, — сказала она. — В открытой машине ветер пьянит, забываешь все на свете, и муж мой вам подтвердит, что скорость это ветер, который можно регулировать по своему желанию. Ради этого стоит пойти на небольшие неудобства.
— Неудобства? Не понимаю, — удивилась г-жа Даже.
— Подумайте немного. Скорость и шляпа несовместимы. Приходится отказывать от того или от другого.
— Скорость и шляпа! Какой прекрасный образ!
— А муж мой предпочитает автомобилю поезд, — продолжала г-жа Зарагир. — Невероятно, правда?
— Поезд, вагоны, спящие люди, свобода шагов, при том, что ты уже находишься в движении, да я нахожу это прекрасным, — сказал г-н Зарагир. — На земле поезд является самым поэтическим способом передвижения и очень странным местом встреч. Жизнь на колесах, жизнь в салонах, жизнь в любви — можно выбирать по своему усмотрению, что хочешь. А паровоз, по-моему, представляет собой самую человечную и вместе с тем самую дикую из машин; он пыхтит и дышит как живое существо, как настоящий гонец, за которым гонится время и который бежит от города к городу, от села к селу, неся с собой свое физическое присутствие, свое безразличие и нечто вроде забвения.
— Вот видите, мой муж обожает паровозы, — сказала в заключение г-жа Зарагир.
На следующее утро дамы пошли прогуляться вместе по красивым улицам Мантона. Они устроили себе экскурсию по магазинам.
— Кто шьет для вас в Париже? — спросила г-жа Даже у г-жи Зарагир.
— В Париже? Мне? Никто. В Париже? Я даже ни разу там не была.
— Вы никогда не были в Париже? Какая несправедливость! И вы не восстаете против этого?
Г-жа Даже хотела быть всего лишь приятной собеседницей, не более того, и не была способной на коварство, но при этом была весьма честолюбивой, а известность г-на Зарагира просто восхищала ее. Она мечтала сблизиться с четой, дружба с которой добавила бы ей самой престижа, и преследовала лишь эту цель, когда льстила г-же Зарагир и жалела ее.
— Такая женщина, как вы, и вдали от Парижа! Какая несправедливость! — повторяла она.
В ответ г-жа Зарагир стала описывать ей Тижу:
— Мы получаем парижские газеты, литературные и иллюстрированные журналы. Как видите, мы не дикари, — сообщила она своей новой подруге.
В этот момент они зашли в один из магазинов и стали выбирать там шарфики, которые продавец выложил перед ними на прилавок. Они брали один за другим, разворачивали их, завязывали вокруг шеи и смотрелись в зеркало.
— Мадам хочет розовый шарфик? — предложил продавец г-же Зарагир.
— Нет, спасибо. Я не ношу ничего розового.
— Вы не носите розового? Это из суеверия? — спросила госпожа Даже.
— Нет. Просто мой муж не любит розовый цвет.
— Он не любит розовый? Странно. Розовый цвет так украшает, он такой нежный, такой женственный. Но к чему спорить? У пожилых людей свои взгляды на вещи, а ваш супруг — великолепный старый господин. Он совершенно уникален. Таких теперь не делают.
— Он великолепен, но он вовсе не старый, — отвечала со смехом г-жа Зарагир.
Они купили свои шарфы, прогулялись вдоль магазинов, разглядывая витрины, потом зашли в кондитерскую.
