Я все еще обдумываю услышанное по дороге в горы, но все равно не вижу в этом никакого смысла. Зачем Кухарке пробираться в комнату Коменданта? Только ради убийства. Но для чего подкидывать ей статуэтки?
Мы едем в горы, и несколькими часами позже перед нами открывается вид на древний густой лес. Навиум сверкает на западе – пригоршня огней и поднимающийся к небу дым.
Мы спешиваемся у ручья. Я вынимаю кинжал, и мы направляемся к границе леса. Если Квин действительно здесь, он вряд ли будет гостеприимен, увидев на пороге Кровавого Сорокопута императора Маркуса.
Харпер снимает с плеча лук, и мы осторожно входим под сень деревьев. Стрекочут сверчки, поют лягушки – со всех сторон доносятся звуки южного лета. Хотя сейчас ночь, лунного света достаточно. Можно увидеть, что в этот лес давно не ступала нога человека. С каждым шагом моя надежда увядает. Завтра я должна послать Маркусу отчет. Что мне написать в своем докладе, если я не найду Квина?
У Харпер вырывается ругательство. Свистящий звук рассекает ночь. Из темноты в нашу сторону прилетает сразу несколько топоров, их лезвия вонзаются в дерево. Харпер едва успевает уклониться от одного из них, и я испытываю огромное облегчение при виде того, как мой союзник чудом избежал смерти.
Следующую пару часов мы проводим, старательно избегая ловушек всех видов, причем каждая последующая сложнее и опаснее предыдущей.
– Что за психопат тут живет, – выдыхает Харпер, обрубая веревку, которая призвана сбросить на нас сеть с сотнями осколков стекла, острых, как бритва. – Он даже не пытается захватить никого живым! Его цель – убить любого, кто подойдет близко!
– Это не психопат, – я говорю тихо. Луна висит высоко над деревьями. Полночь уже миновала. – Он просто очень осторожен.
Сквозь ветви светится огонек – это застекленное окно где-то вдалеке.
Что-то меняется в воздухе, и ночные создания умолкают. Я чувствую, что мы с Харпером тут не одни.
– Выходи и покажи себя, – я обнажаю меч, молясь небесам, чтобы это оказалась не банда разбойников с большой дороги или какой-нибудь безумный отшельник.
Тишина. В это мгновение мне кажется, что я ошиблась.
А потом слышится шорох шагов – сразу со всех сторон. Перед нами от дерева отделяется высокая величественная фигура с серебряным лицом. Это мужчина с густыми белыми волосами, наполовину скрытыми под капюшоном. Он совсем не изменился с тех пор, как я видела его в последний раз в Серре.
Нас окружает две дюжины воинов. Они не скрывают гербовых цветов, гордо и открыто носят униформу клана Витурия. Когда я выхожу вперед, они выпрямляются и салютуют мне.
– Кровавый Сорокопут, – последним отдает салют Квин Витуриус. – Очень вовремя.
* * *
Квин приказывает Харперу остаться с его людьми и ведет меня в полуразрушенный дом, врастающий в гору, и дальше – по длинной цепи пещер. Неудивительно, что Керис не удалось найти старика. Эти туннели настолько запутанны, что в них можно блуждать месяцами.
– Ты появилась на несколько недель позже, чем я ожидал, – говорит Квин по дороге. – Почему ты еще не убила Керис?
– Ее не так просто убить, генерал, – отзываюсь я. – Особенно, когда Маркус не может себе позволить убийство, которое выглядит как убийство. – Мы поднимаемся и, наконец, выходим на маленькое плато, по периметру огороженное стенами, но притом открытое небу. Здесь растет маленький тайный сад. Он выглядит так, будто некогда о нем заботились, а теперь предоставили самому себе, и он немного одичал.
– У меня есть для тебя кое-что, – говорю я, вынимая из кармана маску Элиаса. – Твой внук отдал мне это перед тем, как оставить Блэклиф. Я подумала, что, возможно, ты захочешь это сохранить.
Рука Квина на секунду зависает над маской, и наконец он берет ее.
– Помню, как трудно было заставить мальчика надеть на лицо эту штуку, – произносит он. – Я так и знал, что однажды он снимет ее, чтобы больше не надевать.
Старик сжимает маску в руке, и металл меняет форму, подобно воде.
– Они ведь часть нас, ты знаешь. Мы становимся сами собой, только когда они сливаются с нами. Мой отец постоянно повторял это с того дня, как вступил в ряды Масок: маска – это личность солдата, без нее часть души оставляет тебя, и восстановить это невозможно.
