Сравнительно скоро после операции — было это, наверное, в апреле, — мы с Александрой Игнатьевной поехали в Лондон на очередное собрание Исполкома. Никаких особо важных вопросов там не обсуждалось.
Конец лета 1972 года мы с Александрой Игнатьевной провели в «Узком», так как она чувствовала себя неважно. Мы готовились к запланированной поездке по приглашению Балакришнана в Лос-Анджелес, где я должен был прочесть курс лекций. К сожалению, Александра Игнатьевна чувствовала себя так неуверенно в смысле здоровья, что не решилась ехать. Я поехал в Лос-Анджелес без неё. Это была трудная для меня поездка, так как очень много времени и сил занимала подготовка лекций. Они не были заранее подготовлены. Очень трудной для меня была лекция, посвященная центральному моменту изучения дифференциальной игры убегания. Прежний вариант, который я рассказывал в Стэнфорде, как уже было сказано, содержал ошибку. Здесь же трудность заключалась в том, что нельзя было прервать изложение, разбив его на две лекции. Надо было уложить всё в одну. От этой лекции я так сильно устал, что на другой день у меня был пульс сто.
Почти в самый момент моего приезда в США в этот раз умерли два близких мне человека Лефшец и Нейштадт, который жил в Лос-Анджелесе и пропагандировал в Америке нашу теорию оптимизации. Лефшец умер в Принстоне, а Нейштадт — в Лос-Анджелесе. Я присутствовал на его похоронах. А позже меня попросили прочесть лекцию, посвященную ему. В ней я в сжатом виде изложил теорию дифференциальных игр. Лекция была записана на видеомагнитофон, и мне говорили, что её потом просматривали ещё раз или два. На обратном пути из Лос-Анджелеса в Москву я заехал в Аризону, где в университете прочёл ту же самую лекцию, которую я читал в память Нейштадта.
1972–1973 годы оказались для меня трудными. В результате у меня возникла сердечная недостаточность. Вследствие этого я решил провести некоторое время в нашей больнице. Это было в начале 1973 года. Пребывание в больнице существенной пользы не принесло, и я сбежал оттуда, так как там был температурный дискомфорт. Очень сильно дуло в окна, а батареи центрального отопления были раскалёнными.
В начале лета 73-го года на нас обрушилась новая большая беда. Александра Игнатьевна почувствовала себя плохо, и ей пришлось сделать небольшую операцию. Делал её опять Романенко, но результаты операции страшно испугали нас: гистологический анализ дал плохие результаты. Возникло опасение, что придётся делать повторную, уже более тяжёлую и страшную операцию. Некоторое время мы метались от одного врача к другому, не зная, что делать, находясь в безумной тревоге. Наконец, нашёлся врач, которому мы доверяли и который взялся провести проверку всего заболевания в другой больнице. В результате трёхнедельной проверки было сделано заключение, что операция не нужна и всё уже в порядке, нужно только наблюдение.
Осенью того же года мы выехали по приглашению Лионса во Францию для чтения лекций. На этот раз мы ехали в Париж и обратно на поезде, так как Александра Игнатьевна плохо переносила самолёт. Поездка на поезде для меня не была очень приятной. Приходилось пересекать много границ, где производились досмотры. Иногда это было ночью и нас будили. Но на пути в Париж жена могла осмотреть Европу из окна вагона, а не с высоты самолёта.
Лионс в это время работал в научно-исследовательском центре вычислительной техники. Это учреждение располагалось не в Париже, а недалеко от Парижа, в местечке, которое носило наименование Парли-2. Первоначально строители городка предполагали его назвать Париж-2, но это вызвало возражения со стороны государственных органов и им предложено было переименовать его в Парли-2.
Институт, в котором работал Лионс, получил для себя территорию бывшего военного лагеря американцев, базировавшихся во Франции, которых к этому времени де Голль уже изгнал из Франции. Там я и читал свои лекции. Лионс поселил нас в бывшем доме генерала американской войсковой части. В наше распоряжение был предоставлен огромный одноэтажный дом, в котором было несколько спален, кабинет, две ванны, кухня и всё, необходимое для приготовления пищи, кроме самой пищи. Обедали мы в столовой для персонала института, а завтракали и ужинали дома. За продуктами мы выбирались в центр Парли-2. Для этого необходимо было пересечь шоссе, так называемый «фривэй», т.е. шоссе, по которому автомобили шли на большой скорости, нигде не останавливаясь.
