Капитанам всех судов было дано распоряжение не приближаться к чужим берегам, а к европейским в особенности, ближе, чем на пятнадцать километров. Средиземное море я вообще закрыл для плавания. Ни к чему смущать умы местного населения и вызывать у них нездоровый интерес к Англии.
Был уже поздний вечер, и я прошёл в свои апартаменты, практически никого не встретив. Лишь два гвардейца, стоящие на страже, вытянулись при моём появлении. В спальне царил полумрак, только небольшой ночник в изголовье моей жены чуть-чуть рассеивал темноту. Женщина спала. В молодости она была очень красива. Да и сейчас, несмотря на то, что ей сорок лет, выглядит она на тридцать.
Я тихонько разделся и лёг, стараясь не шуметь. Повернулся на бок, предвкушая сладкий сон. И тут же попался в нежные, но крепкие объятия жены, которая, оказывается, лишь притворялась спящей. Она поцеловала меня в губы и томно прошептала:
– Как я люблю тебя, о мой Верховный… соблазнитель…
…Утром я проснулся с каким-то неприятным ощущением. Открыв глаза и ещё не успев понять, что меня беспокоит, увидел жену, которая в халате и тапочках на босу ногу выходила из ванной комнаты. Она подошла ко мне и поцеловала в щёку.
– Милый, вставай скорей, завтракать пора.
– Сейчас, дорогая.
Я прошёл в ванную и включил душ. Заканчивая мыться, обратил внимание на то, что эта процедура, раньше доставлявшая мне удовольствие, сегодня не оказывает обычного действия. Более того, у меня появилось лёгкое ощущение тревоги. Я наскоро вытерся и причесался, соображая, что бы это могло значить. Прошёл в спальню и быстро оделся, затем отправился в столовую. Обычно мы с женой завтракали вместе, но иногда она, проголодавшись, приказывала подавать еду, не дождавшись меня.
Так случилось и в этот раз. Зайдя в столовую, я увидел, как она с аппетитом уплетает один из салатов, на которые мой повар большой мастер. Состояние тревоги у меня резко усилилось. Я подошёл к столу как раз в тот момент, когда жена покончила с любимым блюдом и потянулась за чашкой, полной горячего, дымящегося кофе.
От одного лишь запаха кофе мне стало дурно. Сигнал тревоги исходил явно от него.
– Лиля! Не пей! – крикнул я.
Жена как раз подносила чашку к губам. От моего окрика пальцы её вздрогнули, и часть напитка пролилась ей на халат. К счастью, пить она не стала, однако недоумённо взглянула на меня, потом перевела взгляд на испачканную вещь и опять на меня. В её глазах мелькнула досада, граничащая с раздражением. Стараясь вести себя как можно спокойнее, я попросил:
– Милая, поставь чашку на стол.
Находясь уже в шаге от Лили, я протянул руку и, сжав кисть жены, заставил её поставить чашку.
– Кофе отравлен. Немедленно сними халат и бегом в ванную! – приказал я.
Жена завизжала и, вскочив со стула, принялась расстёгивать пуговицы.
– К пятну не прикасайся! Вот так, молодец! Бросай на пол! И хватит орать, беги в ванную, тщательно вымой руки, а потом всё тело.
Не переставая вопить, Лиля, в чём мать родила, побежала мыться. И вовремя, так как в столовую ворвался один из гвардейцев, привлечённый необычным шумом.
– Господин Верховный Правитель! Что случилось?
– Пока ничего. Встаньте у входа и никого не подпускайте к столу. Это приказ! Слышите? Никого!
Солдат отдал честь и занял указанное место. Я подошёл к окну и распахнул его настежь, после чего быстрым шагом вышел из апартаментов. Обратившись ко второму гвардейцу, спросил:
– Кто-нибудь утром проходил мимо вас?
– Так точно! Слуга, который привёз завтрак на сервировочном столике, и горничная вашей жены.
– Больше никто?
– Никак нет!
– Оставайтесь здесь и никого без меня не пропускайте!
– Слушаюсь, господин Верховный Правитель!
Почти бегом я влетел в приёмную и, выхватив трубку из рук опешившего секретаря, который собирался куда-то позвонить, набрал номер дежурного в вестибюле.
– Сержант Журавлёв слушает! – донеслось из трубки.
– С вами говорит Сергей Семёнович. Передайте капитану мой приказ: всех, кто попытается покинуть дворец, немедленно арестовывать! Вы поняли?
– Так точно! – ответил дежурный.
– Вот ещё что… Скажите капитану, чтобы аресты происходили незаметно, где-нибудь за пределами дворца.
