«Почему я не остался в лесу? Зачем я выполз на дорогу?» – часто корил себя Клементий. Он никогда уже не сможет ездить верхом, вызывать восторг у дам на балу, выделывая ногами замысловатые пируэты. Даже нормально выпить с друзьями уже не сможет, теперь он им не ровня. «Я превратился в никчемного человечишку, инвалида, прозябающего на узкой больничной койке», – в отчаянье думал Клементий.
Однажды, когда он уже пошел на поправку, к нему заглянул Похабейкин, и, криво ухмыляясь, сказал, что капкан в лесу не был случайностью, что злая судьба настигает рано или поздно всех шулеров. «Радуйся, что тебя она настигла рано», – посоветовал Похабейкин и ушел.
Чувство несправедливости, ярость, отчаянье переполнили Клементия, он совсем потерял разум от ощущения бессилия и попранной чести. Ночью поднялась температура и на ампутированной ноге началось воспаление. В бреду он не помнил, как его перевезли в Петербург и определили в больницу для гусар.
Там он сблизился со старым доктором Безымянко. Видя положение молодого человека, добродушный эскулап утешал его, как мог. Несмотря на это, Клементию становилось все хуже на душе. Он чувствовал себя оболганным, униженным и никчемным одновременно, и часто в сердцах обвинял доктора в том, что тот его спас. «Зачем, зачем, вы вернули меня с Того Света?! Я вас не просил! Отчего вы не дали мне умереть?!» «Голубчик, вам нельзя так волноваться, – утешал его Безымянко, – Бог дал вам возможность сохранить бесценный дар жизни!» «Я его об этом просил?! Мне не нужны такие подарки! Хорошенький подарок – жизнь жалкого инвалида!»
Видя, что молодому гусару никак не смириться со своим положением, Безымянко стал приносить ему оккультные книги, раскрывающие тайны самосовершенствования и постижения истины. В те годы Петербург был пропитан мистикой и многие увлекались эзотерическими науками. Добрый доктор хотел, чтобы Клементий принял свою судьбу, пересмотрел жизненные ценности, и постиг тайный смысл, выпавших на его долю испытаний. Безымянко часто обсуждал со своим пациентом библейскую легенду о многострадальном Иове, богопослушном человеке, у которого Господь отнял все: имущество, жену, детей, уважение сограждан, испытывая его веру. Урок Иова заключался в том, чтобы любить Бога не за что-то, а «безусловно», стремясь к нему всем сердцем.
Но Клементий только смеялся над религиозными рассуждениями старого доктора. И вскоре увлекся учением, согласно которому, истинная жизнь возможна только на Том Свете. А здесь, на земле, одни несправедливость и страдания.
«Ах, юноша, – говорил ему Безымянко, – вы будете счастливы на Том Свете, только если обретете душевный покой и счастье здесь. Поверьте мне, я видел множество человеческих страданий, но воистину блаженны были те, кто открывал для себя в происходящем смысл великого урока и начинал новую жизнь, радуясь пусть даже мелочам!»
«Вы говорите мне это, потому что прежде дали клятву Гиппократа, – возражал Клементий, – вы думаете, что делаете благое дело, оставляя для жизни негодные куски человеческих тел. А, между тем, вы творите страшное зло, глумясь над самим основанием жизни. Ей не нужны беспомощные, ей нужны сильные. Слабый калека не должен жить!»
«Помилуйте, что вы говорите, – протестовал Безымянко, – вы просто одержимы тьмой, молодой человек. Ваш разум еще слишком незрел, чтобы позволять себе подобные выводы и суждения! Извольте, я отведу вас в часовню, и там, под куполом, быть может, вы ощутите благодать».
В тот день доктор впервые отвел Клементия в часовню, и сам долго молился перед образом Спасителя. Однако на Клементия атмосфера храма оказала противоположное воздействие. Стоя в центре часовни на костылях, он принялся безудержно хохотать, грозя кулаками кому-то поверх алтаря. Истерика продолжалась довольно долго, и санитарам пришлось насильно укладывать его на кровать. Тогда Безымянко прошептал: «Вот оно, мое искушение, вот оно мое воспоминание, не пойми я все во время, меня бы сейчас ждала такая же печальная судьба».
После того случая, у Клементия сложился план мести Богу. Он решил, что как только сможет самостоятельно ходить, он проберется в часовню и лишит себя жизни, вернув Господу ненужный подарок. Перспектива реализации задуманного, сделала Старосвирского более спокойным в суждениях. Безымянко даже радовался, что его пациент идет на поправку не только телом, но и душою. А Клементий, видя радостное воодушевление старика, лишь мстительно посмеивался после того, как тот уходил.
