При этом он совсем не уверен в ближайшей перспективе: «Опять-таки глупо говорить в сослагательном наклонении, но когда журнал выйдет, фильм „Брат-2“ Балабанова либо будет вовсю сниматься, либо по объективным причинам нам не удастся его запустить. Он довольно дорогой».
Как мы теперь знаем, «Брата-2» запустить удалось, а вот собственные проекты режиссера Сельянова так и не родились, в 1998 году у него их два, но ни о названиях, ни о других приметах он не сказал. Мысли о съемках собственного фильма не оставляли его еще некоторое время. В 2000 году он признавался: «В прошлом году я собирался снимать, выбрал натуру, но по независящим от меня причинам, не связанным с деньгами, мне пришлось оставить этот проект». (Речь шла о сценарии Луцика и Саморядова, но Сельянов не хочет вспоминать и рассказывать эту историю.)
Но ни отсутствие денег, ни отсутствие возможности отбить затраты, ни трудности с государственными финансами не смогли остановить уже заработавшую студию.
В 2000 году Сельянов, который к тому времени получил статус «первого российского продюсера» и премию от Motion Picture Association of America[11], проводит в Конфедерации Союзов кинематографистов беседу на тему о перспективах кинобизнеса «Деньги – вопрос возможностей». Сельянов формулирует главное правило своей стратегии: «Все деньги, что студия зарабатывает, вкладываются в наши проекты. С расчетом, что они вернутся – но это не обязательно».
В 2000 году Сельянов менее оптимистичен в отношении окупаемости кино, чем в 1998: «На производство фильмов, особенно после кризиса, расходуется больше денег, чем можно выручить от проката. И задача продюсера заключается в том, чтобы потерять не 150 тыс., а 50, и считать, что ты добился коммерческого успеха. Вот такая парадоксальная ситуация. А может, российский убыточный фильм – это и есть наш фильм? И кризис в этом плане поставил все на свое место?»
Но он по-прежнему уверен в будущем студии: «В течение последних трех лет мы ничего не получали от Госкино, кроме 20 тыс. долларов на окончание дебютного фильма „Употребить до…“, за что я комитету благодарен. Что касается картин „Про уродов и людей“, „Блокпост“, „Особенности национальной рыбалки“, „Брат-2“, там нет ни копейки государственных денег. Говорят, наш ученый Докучаев в противовес Дарвину открыл „закон любви“. Закон естественного отбора основан на борьбе, его идея в том, что виды борются, и выживает сильнейший. Докучаев говорил, что удаленные виды борются, а близкие виды выживают за счет любви. И доказал это научно.
Примерно то же и с фильмами: они поддерживают друг друга. Как это происходит в математическом смысле, я затрудняюсь объяснить. Это оборот – есть такое понятие финансовое и одновременно природное, фундаментальное. Грубо говоря, если у вас снимается четыре фильма параллельно, то можно снять пятый, не уворовывая от других бюджетов. Это просто закон оборота денег. Когда-то я получил высшее образование по математике и, в общем, умею работать с деньгами. У меня есть качество, которое мне позволяет все потоки, векторы соединять.
Что еще? Это, конечно, снижение издержек производства за счет его организации. Мне кажется, я понимаю: вот сюда деньги дать нужно, а вот сюда не нужно. Здесь это даст нужный художественный эффект, превращение в качество, а здесь ничего не даст. Тут мне помогает знание кино с точки зрения режиссера.
Иногда фильм продается до того, как он начинает сниматься. То есть я заключаю договоры с телеканалом и видеодистрибютором, которые выплачивают мне деньги в процессе производства фильма. Через год все права освобождаются, мы опять можем продавать фильм, он опять работает на нашу компанию».
Однако вопрос о том, как снимать кино при неработающем рынке, при отсутствии развитой индустрии, после кризиса стоял остро. Настолько остро, что даже неунывающий Сельянов допускал, что студия сойдет на нет, потому что количество снимаемых фильмов снижается, а системной поддержки так и нет: «Я оптимист и знаю, что буду производить кино, пока силы будут. Может быть, мне так удобнее психологически считать, что все против меня. В этом есть объективная составляющая. Моя страна работает против меня – у меня такое ощущение есть. Брать ли мое дело как малый бизнес, брать ли это шире – как кинематограф или еще шире – как культуру и искусство, но физиологическое ощущение четкое: мое государство вооружилось против меня. Будто кто-то выходит навстречу тебе с раскаленным ломом и бьет наотмашь».
