Фильм «Время печали еще не пришло» все-таки был снят, хотя и не в 1992 году, как задумывалось, а позже, в 1994-1995-м.
В титрах сказано, что фильм снят кинокомпанией «СТВ», при участии киностудии «Ленфильм», при поддержке Государственного комитета Российской Федерации по кинематографии. Но Сельянов про то, как именно и когда поступили государственные деньги, не помнит: «Деньги были рутинной процедурой. Ты каждый год подаешь заявки в Госкино, тебе раз отказали, два, потом дали – отдав должное твоей настойчивости и тем заслугам, которые у тебя есть. Уже когда „Духов день“ делали, я понял, что „Ленфильм“ только мешает, потому что мелкие проблемы зависали надолго, раздражение накапливалось, на пустом месте создавались осложнения. Когда сам всем занимаешься, этого не бывает. Не было никакого противодействия, наоборот, все старались помочь, но сама система – малоэффективная. На съемках „Времени печали…“ эти десятирублевые проблемы отпали. Я за все отвечал сам, а это позитивная для меня ситуация».
Понятно было, что тот размах, на который поначалу рассчитывал Сельянов, нереален. Пришлось сворачиваться: «Бюджет был скромный, поэтому всю натуру мы нашли в Ленинградской области – там есть такой поселок Дружная Горка, где стоит старый, еще дореволюционный стекольный завод и есть особый колорит. Там и снималась основная часть, связанная с детством главного героя. Пленку „Кодак“ давали один к трем, что для сделанного монтажно фильма в принципе невозможно. Пришлось из своего гонорара режиссерского, совсем небольшого, выделять деньги на пленку и все такое. Но это тоже было по-своему прекрасно. Чем жестче обстоятельства, тем лучше получается – если у тебя есть сила внутри».
В главной роли снова сняли рок-артиста, на этот раз не столь брутально народного, и потому не такого популярного, как Шевчук. У Петра Мамонова было амплуа скорее артистическое, группа «Звуки Му» выступала в духе панк-кабаре, к тому же к моменту сьемок группа распалась, а Мамонов пробовал себя как актер, в том числе и театральный.
История про героическое поражение
«Прагматических целей у нас не было. Не было рынка, реализации, не было и зрителя. „Время печали…“ не делался для зрителей, задачи такой не ставилось, потому что и зрителей-то не было.
Хватало желания создать еще один мир, с какими-то нашими мифами, позаниматься тем, что интересно. Все три фильма, которые я снял, они про это. Меня интересовала российско-советская мифология, система образов, знаков, символов, кино вообще мифотворчество, мифы для него материал очень органичный, хотелось с этим поиграть.
И даже в четвертом фильме, который неигровой, „Русская идея“, интересовало именно это пространство».
Фильм, что называется, приняли неоднозначно. Впрочем, однозначного отношения к себе Сельянов не знал. Для части коллег он был слишком чужд, зажат, сдержан, для других – провинциален, для третьих – мудрен. Но и те, кто однозначно его поддерживал, восхищались, ценили, почувствовали, что с этим фильмом что-то не то.
Критик Наталья Сиривля писала после премьеры «Времени печали…» в журнале «Искусство кино»: «С одной стороны, здесь явлена и явственна мощная художественная энергетика, бесстрашная честность авторского намерения и воля сближения с болевыми центрами современного самосознания. С другой же стороны, очевидна несостоятельность попытки выстроить целое: фильм распадается на неравноценные фрагменты, сюжетные линии не срастаются, энергия гаснет к финалу. По сути, это можно считать поражением одного из самых талантливых и амбициозных авторов, пришедших в кино на рубеже 1980-1990-х годов. Однако если это и поражение, то поражение героическое, донкихотское, вызывающее большее уважение, нежели иные общепризнанные удачи. С замечательным упорством Сельянов продолжает идти против течения, пытаясь собрать разрушенный, распавшийся образ мира».
Фильм участвовал в конкурсе «Кинотавра» 1995 года. Тогда победил Рогожкин с «Особенностями национальной охоты», а фаворитом фестивальной публики стал «Мусульманин» Хотиненко, которому достались и актерские призы. Сельянов получил приз за режиссуру. Именно эти три фильма называли самыми яркими в том году, о них говорили, но никому, в том числе самому Сельянову, в голову прийти не могло, что это будет его последний игровой фильм.
