Мара встревожился. Он пытался заснуть, но сон его прерывался кошмарами. Он поднялся и собрал всех своих слуг и солдат. Увидев состояние предводителя, встревожились и они, и один из его сыновей, Сартхаваха, сказал:
— Отец, Вы бледны, у Вас несчастный вид. Сердце Ваше часто бьется, члены дрожат. Что Вы услышали, что увидели? Расскажите нам.
— Сын, — отвечал Мара, — дни моей славы на исходе. Я услышал голос Света, и он сообщил, что сын сакьев сидит в медитации под Деревом Познания. И мне приснился ужасный сон: будто на дворец мой опустилась черная туча пыли, мои сады лишились плодов, цветов и листьев, все пруды высохли, лебеди и павлины оказались с подрезанными крыльями. Я чувствовал себя одиноким среди этого запустения. Вы все покинули меня. Моя царица била себя в грудь и рвала волосы, словно в припадке раскаяния. Мои дочери рыдали от нестерпимых мук, а ты, мой сын, склонился перед этим человеком, что медитирует сейчас под деревом бодхи. Я хотел поразить врага, но не смог вытащить меч из ножен. Все мои подданные в ужасе бежали. Непроницаемая тьма окутала меня, и я услышал, как дворец мой рушится на землю.
Сартхаваха сказал:
— Отец, лишенные мужества, мы проиграем битву. Если Вы видели такие знамения, то лучше дождаться более — благоприятного часа, а не гнаться за случаем, чтобы избежать бесславного поражения.
Но когда Мара увидел легионы вокруг себя, то храбрость вернулась к нему. Он ответил сыну:
— Для храбреца сражение может окончиться только победой. Мы отважны, мы обязаны победить. Какая сила может быть у этого человека? Я двину против него огромную армию, которая растопчет его у подножья дерева.
— Простым числом' не укрепить мощь армии, — возразил Сартхаваха. — Солнце может затмить мириады светляков. Если действительно мудрость является источником силы, то один герой в состоянии поразить бессчетное количество солдат.
Но Мара больше не колебался. Он приказал армии выступать немедленно. Сартхаваха лишь заметил про себя:
— Тот, кто поражен гордыней, никогда не излечится.
Армия Мары являла собой ужасное зрелище. Она ощетинилась пиками, мечами й стрелами, огромными боевыми топорами и также дубинками. Сами солдаты были черными, синими, желтыми и красными, лица их внушали страх. Глаза их горели жестоким пламенем, изо ртов сочилась кровь. У одних уши были козлиные, у других — как у свиньи или как у слона. Формой тела многие напоминали горшок. Некоторые соединяли в себе лапы тигра, горб верблюда и голову осла; другие имели львиную гриву, рог носорога и обезьяний хвост. Были здесь чудища о двух, четырех и пяти головах, с 12 или 20 руками. Вместо украшений они носили человеческие кости: челюсти, черепа и фаланги пальцев. Вся эта заросшая волосами армада двинулась вперед, оглашая окрестности диким смехом и жестокими криками:
— Я могу выпустить сто стрел одновременно; я раздеру тело этого монаха!
— Мои руки могут заграбастать солнце, луну и звезды; я одним махом сокрушу этого человека вместе с его деревом!
— Мои глаза наполнены ядом, который может осушить моря и океаны; я только взгляну на него — и он обратится в кучу золы!
Сартхаваха шел сам по себе, окруженный новыми друзьями. Они переговаривались между собой:
— Глупцы! Вы считаете его безумцем, поскольку он предается медитации, вы считаете его трусом, потому что он спокоен. На самом деле это вы — безумцы, это вы — трусы. Даже если бы вас было столько, сколько песчинок на берегах Ганга, то и тогда вы не смогли бы потревожить ни единого волоска на его голове. А вы еще похвалялись, что можете убить его! О, повернем назад! Не надо тревожить его, лучше почтительно склонимся перед ним, ибо пришло его царствие. Шакалы воют в чаще, пока поблизости нет льва, но когда закричит лев, шакалы разбегаются в страхе. Глупцы, глупцы! Вы вопите, ослепленные гордыней, тогда как настоящий мастер хранит молчание. Когда заговорит лев, вы все покажете спины.
Но армия, с презрением отвергнув увещевания Сартхавахи и его друзей, продолжала неуклонно двигаться вперед.
Перед атакой Мара решил запугать героя. Он напустил на него штормовые ветры. Они обрушились с горизонта, вырывая деревья с корнями, опустошая села, сотрясая горы, но Сиддхартха сидел неподвижно. Ни единая складка на его одежде не шелохнулась.
