— Не знаю, — сказала я.
— В холодильнике посмотри, — сказал мужик. — Там еще оставалось в банке.
Я вернулась в дом, посмотрела в холодильнике. В банке оставалось, и я оттащила ее мужику целиком. Он обрадовался, хлебнул заодно рассола.
— Может, зайдете? — спросила я.
— Не-не, — сказал мужик, — я тут посижу, под яблоней. Погода вон хорошая. А ты занимайся своими делами, занимайся.
Я залезла назад в кровать, мне было как-то не по себе.
От Сени несло перегаром. Я полежала, полежала, полежала, потом потыкалась носом в его плечо, он что-то пробормотал, повертелся и проснулся.
— Сенечка, — сказала я.
— Уф, — ответил Сеня. И сел на кровати.
— Сенечка, — сказала я, — что мы тут делаем, а? Поехали домой?
— А? Что? — сказал Сеня. — Ты погоди.
Он встал, плеснул в лицо водой из тазика. На столе у окна стоял тазик с водой.
— Михалыч пришел? — спросил Сеня.
Я хотела спросить: «А кто это?», но сообразила, что, наверное, тот мужик во дворе. И ответила:
— Ага.
— Ладно, — сказал Сеня. Натянул штаны, полез в холодильник.
— Я ему отдала банку с огурцами, — сказала я.
— А! — сказал Сеня.
Захлопнул холодильник и ушел.
А я осталась.
То есть некоторое время недоуменно сидела в доме, потом выскочила, но мужика и Сени во дворе уже не было.
Мы с бобиком погуляли, погуляли вокруг. Вокруг было красиво: луга, перелесок. И безлюдно, я никого не встретила.
Потом я сделала себе яичницу.
Потом вытащила из машины книжку и принялась ее читать, но книжка была скучная, а Сени все не было.
Наконец он вернулся, один, грязный и довольный.
— И где обед? — спросил Сеня с порога.
— Какой обед? — спросила я.
— Ну ты даешь, — ответил Сеня. — Целый день сидит дома, обеда не сварганила.
— Сенечка, — сказала я. — Но это же не мой дом. Мне тут даже и находиться неудобно. Как же я могу брать чужие продукты и что-то из них варить?
— Это что значит? — спросил Сеня. И посмотрел на меня тяжелым взглядом. — А чей же это тогда дом?
— Той бабушки. Твоей. Которая нас вчера встретила.
— Какой еще бабушки? — спросил Сеня.
И потянулись странные дни.
Сеня почему-то работал то ли электриком, то ли техником, то ли мастером на все руки в здешних фермерских хозяйствах и пропадал где-то целыми днями.
Я ходила за продуктами в соседнюю деревню, туда приезжала лавка, и варила еду. Отрыла большую кулинарную книгу, руководствовалась ее советами.
В свободное от готовки время собирала грибы-ягоды в перелесках.
Стирала, мыла полы. Кормила кур. Полола грядки за домом, там росли морковка, свекла, огурцы, кабачки, укроп с петрушкой. У нас были кусты с крыжовником, малиной и смородиной, и поспевали уже яблоки.
В бабулином шкафу обнаружился ворох разной одежды и отрезы тканей, а в дальней комнате стояла швейная машинка, и я нашила и перешила нам всякого — сама удивилась, как быстро у меня стали получаться штаны, трусы и сарафаны. Коробка с пуговицами, нитки, петли, резинки — все было. Хозяйство было отлаженным и аккуратным, находилась любая мелочь.
Но общаться мне было не с кем, деревенских я боялась, болтала только с бобиком.
Книжка моя тогда еще закончилась. И даже телевизора тут не было.
Каждый день я залезала в машину, потому что в ней пахло дорогами.
Каждый вечер я говорила:
— Сенечка. Можно мы вернемся в город?
— Что ты там не видела? — отвечал Сеня.
— Мне там неплохо жилось, — говорила я. — У меня там была работа. И друзья. А здесь мне скучно и одиноко.
— Ну, возвращайся, — отвечал Сеня. — Я ж тебя не держу.
— Но я хочу с тобой, — говорила я.
— Тогда оставайся, — отвечал Сеня.
— А что мы здесь вообще делаем? — спрашивала я.
— Вообще мы здесь живем, — отвечал Сеня. — Это и есть наша жизнь, понимаешь?
— Нет, — отвечала я.
— Жаль, — отвечал Сеня.
И рассказывал мне, например, про картошку. Про то, какой у разных сортов урожай, какой крупнее, какой вкуснее, какой легче чистится. У Сени загорались глаза, а я изо всех сил пыталась увлечься, но у меня ничего получалось.
Потом и эти общие вечера закончились: Сеня все чаще пил с неведомыми мне мужиками, приходил за полночь, валился в кровать не раздевшись. Я все чаще плакала. Кажется, приближалась осень. У меня не была календаря, я давно запуталась во времени. Но дни становились короче, ночи холоднее. Я думала о том, что впереди зима, и мне делалось жутко.
