На места гнездовий эти казарки прилетают поздно, лишь в середине июля, когда тундра почти полностью освобождается от снега, поверхность почвы успевает $ протаять и уже трогаются в рост злаки и пушицы; они-то и составляют основной летний корм птиц.
Птицы очень подвижны, даже суетливы, характер у них задиристый, и все же казарки слишком слабы, чтобы успешно оборонять свое потомство да и самих себя от голодных песцов. И они используют для защиты все доступные им пути. Гнездятся колониями, и мелкими, состоящими из пяти — семи пар, и крупными, по двадцать — тридцать пар. Ищут покровительства у соколов, мохноногих канюков, даже крупных чаек (серебристых, бургомистров) и очень часто; селятся рядом с их гнездами. Собственно, и расстояния между поселениями казарок в том или ином районе определяются плотностью гнездования пернатых хищников. Наконец, для выведения потомства краснозобые казарки предпочитают занимать труднодоступные островки, вершины скал, обрывы по берегам рек и озер — яры, как называют их на Севере. Птицам, очевидно, не так уж легко бывает найти удобное для размножения место, поэтому их гнездовья подчас десятки лет подряд располагаются на одном и том же обрыве, островке, яру. В 1980 году на Ямале мне пришлось пройти по следам профессора Б. М. Житкова, первого исследователя природы полуострова. С тех пор как он побывал здесь, минуло семьдесят два года, но колонию краснозобых казарок я встретил там же, где ее описал Житков. Встретил — и не особенно удивился.
Свои гнезда они строят из стеблей трав, а после начала насиживания обильно выстилают их светло-серым пухом. Самка откладывает три — шесть яиц, редко больше; они обычной «яйцевидной» формы, относительно крупные, принимая во внимание размеры птицы, со светло-зеленоватой скорлупой. Насиживание продолжается примерно двадцать пять дней. Самка сидит на яйцах так плотно и греет их так самозабвенно, что подпускает к себе человека (если, конечно, он подходит медленно, не делая резких движений) вплотную, позволяет фотографировать себя с самого близкого расстояния и даже касаться рукой.
После выведения птенцов семьи казарок собираются в общие стайки, держатся уже главным образом на воде, а если и на берегах, то у самой воды, но даже и в это время не рискуют удаляться от гнезд хищных птиц. В тесной связи с водой как раз и заключается одна из особенностей биологии краснозобых казарок. Причем по продолжительности ныряния, быстроте передвижения под водой с ними, очевидно, не могут соперничать другие гуси.
В конце июля у взрослых птиц начинается линька, и на время они теряют способность к полету. А в середине августа, когда отрастают их маховые и рулевые перья, казарки снова летают. В это же время поднимается на крыло молодежь. В сентябре птицы улетают отсюда на зимовку.
Зимой жизнь их протекает однообразно. Мне приходилось бывать в декабре в Кзылагачском заповеднике в Азербайджане, там, где находится главная «штаб-квартира» зимующих краснозобых казарок, и видеть здесь своих «земляков». Это были как раз «нормальные» по погоде зимы. Зеленела трава. Хотя ночами подмораживало и лужи подергивались тонкой корочкой льда, днем пригревало солнце, и лед таял. Солнечное тепло иногда выманивало из укрытий даже змей и черепах. Морские мелководья, порыжевшие бурьяны в степи, заросли тростника — все было забито пернатыми зимовщиками. Многие из них объединялись, держались общими стаями.
Гуси, а среди них и краснозобые казарки ночевали на открытых мелководьях морского залива. Незадолго до рассвета, между семью и восемью часами, — в зависимости от того, ясным начинался день или пасмурным, — доносились первые крики казарок. Значит, они проснулись и готовятся к утреннему перелету. Перед самым восходом солнца их стаи поднимались и летели к ближайшему источнику пресной воды на водопой. Они тянулись одна за другой в течение целого часа.
В это же время покидали места ночевок и белолобые гуси, гуси-пискульки, но ни к тем, ни к другим казарки не присоединялись. И думается мне, по понятной причине. Такой «свалки», какую они устраивают в воздухе, просто не могут вытерпеть их гораздо более степенные сородичи. Казарки поначалу тоже пытаются лететь по-гусиному, клином, но вскоре их строй ломается, к основному клину подстраиваются все новые дополнительные, и наконец порядок в стае вовсе нарушается. Казарки летят уже «клубясь», как утки, а скорее даже как комары, и, не переставая, звонко, по-галочьи, переговариваются.
