Отступление «северян» и сокращение их численности было и прямо связано с климатическими изменениями. Особенно, конечно, это касалось видов, проводящих в высоких широтах зиму. Повышение температуры воздуха в зимние месяцы сопровождалось гололедицами, а это затрудняло добывание корма северным оленям, овцебыкам, куропаткам и нередко вызывало их массовую гибель.
Что же из всего этого следует?
Немногим более ста лет назад известный русский исследователь Севера А. Ф. Миддендорф писал: «Условия жизненных явлений в Сибири (т. е. на Крайнем Севере. — С. У.). гораздо проще, главные, друг друга обусловливающие климатические причины, от которых они зависят, проявляются там гораздо резче тем, что самый недостаток в разнообразии животных форм способствует лучшему пониманию общих законов жизни».
Лучше ответить на заданный вопрос, быть может, и нельзя.
До недавнего времени Крайний Север Евразии, как и Северной Америки, был слабо заселен и освоен человеком. Бытовало даже мнение о «никчемности» этих земель и вод, о том, что перспективы развития производительных сил здесь ничтожны. В плену гипноза оказался даже Карл Бэр, один из крупнейших русских естествоиспытателей прошлого столетия. Это он воскликнул, глядя на мрачные, пустынные скалы Новой Земли: «Здесь положен предел исканиям человека, никогда не сможет он укрепиться на этих суровых скалах!» Местные жители — саамы, ненцы, чукчи, эскимосы, хотя и поселились на Севере тысячелетия назад и жили за счет того, что давала им природа, лишь приспосабливались к ней, к ее капризам, не внося в нее больших изменений.
Однако в последние десятилетия взаимоотношения человека и природы на Крайнем Севере складываются иначе. В этих районах открыты и разрабатываются месторождения нефти и газа, каменного угля, руд, железа и цветных металлов. Особенно это относится к советскому Северу, где в последнее время интенсивно развивались и традиционные отрасли хозяйства — оленеводство, охотничий промысел, рыболовство. В советском Заполярье выросли большие города с широкими проспектами, многоэтажными зданиями, и их электрическое зарево виднеется в тундре за десятки километров; на сотни и тысячи километров протянулись от них шоссейные и железные дороги.
Именно в последние десятилетия и стало очевидным, что северная природа очень хрупка, что «нормальная» для более южных районов нагрузка, такие же формы и размах человеческой деятельности вызывают в ней глубокие, часто нежелательные и необратимые изменения. При этом особенно пострадавшим оказывается органический мир — животные и растительность. Поэтому не случайно в те же десятилетия так усилилась тревога о судьбе белых медведей и розовых чаек, стерхов, моржей, водоплавающих и хищных птиц, даже о судьбе оленьих пастбищ и лесов на северном пределе их произрастания.
Как эхо докатываются до Крайнего Севера последствия человеческой деятельности в других, более южных краях. Прежде всего потому, что там проводит зиму большинство здешних зверей и тем более птиц. В мире повсеместно растет число охотников, и это, конечно, ощущают на себе тундровые утки и гуси во время своих миграций и зимовок. А такие пернатые, как кулики, вообще считаются дичью только за пределами их родины. Даже значительная часть песцовых шкурок, несмотря на то что сами песцы размножаются только в тундрах, добывается в лесотундре и лесной полосе.
Еще сильнее «северяне» ощущают косвенное воздействие человеческой деятельности. Изменение ландшафтов на местах зимовок арктических птиц — распашка земель, осушение болот или, наоборот, обводнение земель, неумеренное применение здесь химических средств борьбы с вредителями сельского и лесного хозяйства нередко ведут к резкому уменьшению численности или даже к полному исчезновению пернатых. Так случилось, например, с эскимосским кроншнепом. Эти кулики из канадских тундр — со своей родины — улетали зимовать в Южную Америку. По пути, особенно в Соединенных Штатах, их нещадно истребляли охотники. Жирные, отъевшиеся на ягодах, они пользовались среди гурманов славой «сдобных птичек». К тому же с каждым годом сокращались и площади целинных степей в Аргентине — их зимних местообитаний. Еще в середине прошлого столетия эту дичь привозили на американские рынки фургонами. В конце прошлого века они стали редкостью, а в 1932 году на Лабрадоре была убита последняя одиноко летевшая птица. (Много лет спустя опять видели одиночных эскимосских кроншнепов, но это уже не меняет сути дела.) Очень может быть, что по этим же причинам сто — сто пятьдесят лет назад в материковых тундрах Сибири исчезли громадные колонии белых гусей, проводивших зиму в прериях Дальнего Запада Северной Америки.
