Она засмущалась под его пристальным взглядом и, чтобы скрыть неловкость, наклонилась и поцеловала его. Потом быстро оделась и вышла из комнаты.
Он нашел ее — в кухне. Волосы уже были стянуты узлом на затылке. Он выдернул шпильки, она тряхнула головой несколько раз, и волосы снова рассыпались.
— Мне очень нравится так, — сказал он.
— Я приехала затем, чтобы показать тебе вот это. — Она кивнула на лежавшую на столе газету.
Его взор приковал заголовок, напечатанный крупными буквами через всю полосу:
УСПЕШНЫЙ НАЛЕТ НА ШТАБ ПОДПОЛЬЯ
Во время внезапного налета на роскошный особняк в Йоханнесбурге сегодня вечером полиция арестовала нескольких европейцев и не-европейцев. По неподтвержденным сведениям, в числе арестованных шесть белых и восемнадцать небелых, причем двое из них — индийцы. Полиция утверждает, что особняк служил штабом подпольного движения и что арестованные входили в состав Верховного командования подпольной организации.
Нкоси оторвался от газеты. Вода на примусе закипела. Ди заварила чай.
— Что это значит? — спросил он.
— Это скверно, но не в такой мере, как им кажется. Арестованные отнюдь не входили в состав Верховного командования подпольной организации, как они его именуют. Там действительно происходило заседание, но не Центрального Совета подпольной организации. Хотя по значению своему не менее, а может быть, и более важное. Арестованные африканцы — паши друзья из Центрального Совета, люди, которые хотят, чтобы борьба сохранила свой многонациональный характер. Это была встреча с представителями других групп, имевшая целью выработать линию поведения на очередном заседании Совета.
— Значит, эти аресты на руку противникам сотрудничества внутри подпольного Совета, на руку черным расистам.
— Видимо, так.
Она разлила чай и села напротив.
— И серьезный урон понесло подполье? Ваш друг, секретарь Совета, тоже арестован?
— В тот вечер, к счастью, он не мог присутствовать. — Вдруг по телу у нее пробежала дрожь. — Не будь Давуд занят твоими делами, он тоже оказался бы там. Дело в том, что теперь нарушилась связь. Мы не знаем, дошли ли по назначению инструкции, переданные из Дурбана, и пока не будет налажена связь через новых людей, мы ничего не можем предпринять. В этом отношении у пас очень строгий порядок.
— Что же теперь делать?
Она коснулась его руки.
— Завтра ночью я должна уехать. А тебе, мой дорогой, придется ждать, просто ждать. По пока у пас еще есть немного времени, чтобы помечтать и побыть вместе. Я постараюсь вернуться как можно быстрее. А сейчас давай поднимемся на гору и встретим там рассвет.
Они вернулись домой с восходом солнца. Он открыл ей свое подлинное имя и все о себе рассказал. Они постоянно ощущали присутствие Дики Наяккара, хотя поблизости его не было. Раз или два Нкоси умолкал на полуслове, протянутая к Ди рука повисала в воздухе, и он оглядывался, ожидая увидеть Дики. Во время завтрака Ди, казалось, совершенно не смущал Дики Наяккар и его незримое присутствие, и это слегка раздражало Нкоси.
Угадав его настроение, Ди протянула через стол руку.
— Пусть сам во всем разберется, так будет лучше для него.
— И все же… — Он не закончил свою мысль. — Он слишком молод, а молодежь легко ранима.
«Зато раны у них быстрее заживают», — добавила она про себя, но говорить этого не стала, потому что знала, видела по его лицу, что он все понимает.
— Он будет есть?
— Будет есть и делать все, что обычно делает человек. Не беспокойся о нем. Сегодня ночью, когда он будет меня отвозить, я дам ему возможность выговориться. Доверься ему — и мне.
Днем они отыскали скрытое от солнца местечко под нависшей скалой, и пока Ди читала, Нкоси сделал с нее множество набросков. Он рисовал ее во весь рост, делая зарисовки отдельных деталей, например кисти руки или ступни, уха и даже линии губ. Несколько раз рисовал глаза, но чаще всего — лицо целиком; он заходил то с одной стороны, то с другой, пока не изобразил его во всех возможных ракурсах. Он остался доволен своей работой, и, когда закончил ее, солнце ушло далеко на запад.
Отчужденный и замкнувшийся в себе, появился Дики — впервые с тех пор, как накануне вечером Ди крикнула ему «покойной ночи». Он принес чай и печенье, поставил поднос к ногам Ди и удалился, не сказав ни слова, даже не подняв глаз.
