— Как дела? — настороженно спросила она.
— Как видишь. Танцую вот.
— Амин… — выдохнула Видад и шепнула: — Не придвигайся ко мне так близко…
В ответ он привлек ее к себе:
— Помнишь, мы танцевали с тобой сальву?
— Но то было тогда…
— Ну и что? Если бы не ты, я не был бы здесь сегодня!
Музыка смолкла. Площадка для танцев медленно пустела.
— Тише, Амин… Оглянись, все расходятся. Мы с тобой почти одни…
— Пусть расходятся. Это их дело. Меня это не касается.
— Подумай обо мне…
Прямо перед собой он увидел ее глаза. В них был страх.
— Тебе не нужно напоминать мне об этом. Посмотри, твой сидит как идиот и молчит, будто в рот воды набрал. Смотрите, люди добрые, до чего я благородный! Тут прямо конкурс джентльменов. Можешь не сомневаться, первый приз получит твой муж. Я ему это устрою. Подойду к нему с тобой, а он так и рассыплется в благодарностях… Ничего не скажешь, настоящий джентльмен!
— Амин… Но ведь он мой муж!
— Ну и что, разве я сказал о нем что-нибудь плохое? — Амин улыбнулся. — Он мне даже нравится.
— Амин, Но он не виноват! Это я, все я!.. Не по своей воле… Ты ведь знаешь.
— К сожалению…
— Музыка кончилась… Благодарю…
— Подожди, — он снова прижал ее к себе, — потанцуем еще!
— Амин, прошу тебя…
— Слышишь? Пасадобль! Что за прелесть! Я весь горю, танец успокаивает меня… Мне не везет. Не везет ни в чем! Может, — хоть сегодня посчастливится!
— Амин, умоляю тебя…
— Нет-нет, еще не все. По крайней мере не сейчас…
Он немного отстранил от себя Видад и положил руки ей на плечи.
— Вот так! Ты всегда великолепно танцевала… Как истая испанка… Видад, ты должна смотреть на партнера!
— О боже! Мы остались совсем одни…
— Что делать? Таковы законы борьбы!
— Амин, прошу тебя… Мне плохо… Ты что, не видишь, муж от злости с ума сходит…
В такт музыки все сильнее и сильнее звучали дружные хлопки.
— Слышишь, это нам хлопают. Решили посмеяться. Собаки… Ну, ничего, мы им еще покажем… Пусть стараются…
— Да будет тебе, Амин! Всем просто нравится, как ты танцуешь.
Кругом дружно засмеялись. Взбешенный Амин, сверкая глазами, оглянулся. Сквозь толпу проталкивался лысый толстяк, таща за собой пожилую партнершу.
— Але… хоп, — гикнул толстяк и громко щелкнул искусственными челюстями.
Амин не выдержал. Перед глазами прыгали, что-то крича, искусственные челюсти. Он отстранил Видад и, с трудом сдерживая себя, отошел в сторону.
Около бочек, приготовленных для фейерверка, он остановился. Во рту пересохло. Подташнивало. Он вытер рот носовым платком. А, вы еще заливаетесь! Ничего, скоро вам будет не до смеха.
Он представил себе, как он стоит один посредине площадки для танцев, а вокруг бушует огонь и все с воплями разбегаются. Уж тогда-то он посмеется над ними от души! Подумать только, их судьбу решает одна — единственная спичка! И не будет им ни счастья, ни радости, ни веселья, ни праздника. Пусть тогда эти господа потребуют для него тюрьмы. Что ж, он готов.
— Та — ра, pa‑pa, ра… оле… — гремело за спиной.
В порту, сотрясая воздух, торжественно взревели пароходные гудки. В городе тотчас отозвались церковные колокола. И вся Хайфа наполнилась гулом и звоном. В небе расцвел грандиозный фейерверк. Новый год!
…Амин остановился у одного из домов. Здесь живут его мать и братья. Окна в доме темные. Сюда не добрался праздник. Сейчас он войдет и всех увидит! Мать, наверное, уже спит. Минувший год был жестокий и страшный. Кто знает, что принесет в этот дом новый год! Амин не мог жить со своими. Им и без него было трудно. Ровно год назад, в это же время, он валялся в тюрьме. Дни казались годами…
Перед тем как войти в комнату, он задержался на пороге, всматриваясь в родное материнское лицо при тусклом свете электрической лампочки. Потом он увидел спящих на полу братьев. Младший скинул с себя одеяло. Господи, в такой собачий холод! Он осторожно укрыл мальчугана, поправил одеяла на других. Потом остановился возле матери и долго смотрел на нее.
Ничто не стояло между ними в эти минуты. Сердце разрывалось от любви и жалости. Он чувствовал, что готов заплакать.
— Да принесет вам этот год счастье. С Новым годом! — Амин наклонился и поцеловал мать. — Каждый год всем вам счастья!
