«Даже не думай об этом», — сказал ему однажды Халид. Ну и ладно. Он так и не приблизился к гостинице, но ни на секунду не прекращал думать об этом.
— Извините за ухабистую дорогу, дамы, — сказал Джонни по селекторной связи мужественным голосом настоящего пилота.
Одно из основных требований к отрядам смертниц Паши заключалось в том, что все они должны были говорить на прекрасном английском языке. Адар не совсем понимал, для чего весь этот цирк с кучей девушек, говорящих по-английски, но знал, что лучше не задавать вопросов. «Просто молчи и веди самолет, Джонни». Он давно усвоил этот урок Халида.
— Парочка выбоин в небе, — продолжал он, — вот и все. Некоторое время мы будем лететь немного ниже, чем положено. Но скоро минуем грозовой фронт и поднимемся на нормальную высоту. Сегодняшний полет в Лос-Анджелес пройдет без эксцессов, обещаю. Главное, расслабьтесь и успокойтесь. Как только сможем, подадим вам легкий завтрак. Спасибо за внимание.
«Наверное, я говорил очень странно», — подумал Адар, закончив связь. Десять лет на службе у Паши. Господи, да он почти забыл, как обращаются к пассажирам пилоты.
Джонни кивнул в знак благодарности команде стюардесс — трем красивым служанкам Паши, которые сидели на откидных креслах в бортовой кухне на верхнем ярусе. Двух из этих девушек он знал очень хорошо. Он улыбнулся им и жестом предложил Сунгу следовать за ним вниз по спиральной лестнице.
Его лицо светилось улыбкой. Он останавливался у каждого ряда и уверял девушек, что волноваться не о чем. Они с доктором шли по направлению к хвосту, где раньше были личные апартаменты Паши, сейчас превратившиеся во вспомогательные топливные баки. Примерно на половине пути он заметил, что с потолка свисает незакрытая панель. Инженер, который в последнюю минуту заменил все кислородные канистры теми, что притащил на борт в своем черном чемодане Сунг, забыл закрепить ее должным образом. Джонни поправил панель, улыбаясь женщинам. Они улыбались в ответ. Черт, они теперь все улыбались.
А куда же подевался этот маленький паршивец?
— Эй, доктор! Я думал, что это важно, вы же сами говорили, — позвал он Сунга. Карлик разговаривал с одной из путешественниц в обтягивающей белой футболке. У нее были такие буфера, что и у мертвого ирландца глаза на лоб повылазили бы. Да и доктор пускал слюни.
— Извините, извините, — торопливо пробубнил он и быстренько заковылял к Джонни, держась за спинки сидений, будто старался избежать нечаянного падения на чьи-нибудь колени.
Адар закрыл украшенную резьбой деревянную дверь, оперся на нее спиной и вытряхнул из пачки сигарету. Он зажег спичку о ноготь большого пальца. Уютно освещенная каюта была, конечно, переоборудована, но все же знакома. Он провел здесь много времени, развлекая очаровательных стюардесс, когда босса не было на борту. Он подошел к стойке со спиртным и налил себе чуточку — ну, две чуточки — виски. Его последний официальный рейс. Можно вздрогнуть за успешный полет.
— Ну и? — спросил он, наслаждаясь восхитительным вкусом виски. — Что происходит, доктор?
Доктор тоже закурил. Он взял сигарету марки «Багдадец» из инкрустированного портсигара Паши, лежавшего на кожаном диване. Его руки так тряслись, что он едва сумел поднести спичку к сигарете.
— Мы должны провести небольшое испытание на борту самолета, — нервно пропыхтел доктор Сунг. — Очень важное. Чем скорее, тем лучше.
— Испытание на борту? — удивленно переспросил Адар. Ему не понравилась эта фраза. — Вы, должно быть, шутите. Какое еще испытание?
— Ничего страшного, — начал успокаивать пилота Сунг, опустив свою тонкую костлявую руку на его плечо. — Главное, не волнуйся. Всего-навсего испытание системы аварийной подачи кислорода, Джонни.
Джонни?
Правая рука Адара внезапно вырвалась вперед, и он со всей силы протаранил грудную переборку этому выскочке. Его ребра на ощупь напоминали цыплячьи. И Джонни показалось, что они ввалились внутрь. Это маленькое дерьмо определенно разозлило ирландца Джонни.
— Если я захочу, чтобы кто-то называл меня Джонни, он узнает об этом заранее. А ты, жалкий маленький педераст, находишься в самом конце этой очень длинной очереди. Поэтому лучше тебе поскорее рассказать, что за чертовщину ты затеял. Я очень не люблю, когда кто-нибудь в последнюю минуту разбирает на запчасти мой самолет.
