Затем Дон Кихот раздобыл деньги: «одно он продал, другое заложил, с большим для себя убытком» — и тем самым исполнил совет толстяка трактирщика. Был наш Рыцарь безумцем рассудительным, — не существом вымышленным, как полагают светские маловеры, а человеком из плоти и крови, из тех, кому надо было и есть, и пить, и спать; и умереть.
Подготовил Санчо в путь осла и дорожные сумки, а Дон Кихот — сорочки и прочее, и вот «однажды ночью оба они, никем не замеченные, выехали из деревни, причем Санчо не попрощался даже с женой и детьми, а Дон Кихот — со своей экономкой и племянницей»: оба, как и подобает мужчинам, одним рывком освободились от уз грешной плоти. Второй раз выезжает Рыцарь в мир — и снова под покровом темноты; и снова никто его не видит. Но теперь он больше не один — он взял с собой в путь Человечество. В пути вели они беседу, и Санчо напомнил своему господину про остров. Недоброхоты и в этом усматривают очередное проявление корыстолюбия Санчо, — их послушать, он хозяину своему служил лишь из корысти, — и они не замечают, что в том случае, когда человек в здравом разуме повинуется безумцу, больше кихотизма, чем в том случае, когда безумец повинуется собственному безумию. Вера заразительна; а вера Дон Кихота так сильна и пламенна, что вливается в душу тому, кто любит нашего Рыцаря, и полнит ее до краев, а притом не идет на убыль и у самого Дон Кихота — напротив, прибывает и прибывает. Но таково свойство живой веры: вера прибывает, когда изливается на других; по мере того как ею делятся с ближними, ее становится все больше. Ибо вера, если живая она и истинная, не что иное, как любовь!
Чудеса, творимые верой! Не успел наш добрый Санчо пуститься в путь, как уже размечтался: стать бы ему королем, а его супружнице Хуане Гутьеррес — королевой, а детям их — инфантами. Все на пользу семейству! Но при мысли о жене усомнился — жены (жены вообще — не только супруги) — причина всех и всяческих заблуждений: ибо не сыщется королевства по мерке его благоверной. «Ну, положись в этом на Господа Бога, Санчо, — ответил своему оруженосцу благочестивый Рыцарь. — Он даст ей то, что ей больше подходит». И, заразившись от Рыцаря благочестием, сказал Санчо в ответ: его господин уж наверняка подарит ему то, что ему придется и по плечу и по вкусу. О Санчо добрый, Санчо простосердечный, Санчо благочестивый! Ты уж не просишь больше ни острова, ни королевства, ни графства — просишь лишь то, что может подарить тебе любовь твоего господина. Вот просьба самая здравая. Просить так выучился ты, повторяя: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе».>31 Будем же все просить о том, чтобы научиться принимать во благо все, чем хотят нанести нам ущерб; и дастся нам все, о чем надобно просить.
о славной победе, одержанной доблестным Дон Кихотом в ужасном и доселе неслыханном приключении с ветряными мельницами, так же как и о других событиях, достойных приятного упоминания
Так беседовали они, когда «увидели тридцать или сорок ветряных мельниц, стоявших среди поля». И Дон Кихот принял их за свирепейших великанов. И поручив себя от всего сердца даме своей Дульсинее Тобосской, он ринулся в атаку и снова был повержен наземь.
Рыцарь был прав: страх и один только страх побуждал Санчо и побуждает всех нас, простых смертных, принимать за ветряные мельницы свирепейших великанов, сеющих зло по всей земле. Те мельницы мололи зерно, а люди, закосневшие во слепоте своей, из муки пекли хлеб и ели его. Нынче свирепейшие великаны являются нам уже не в обличье мельниц, но в обличье локомотивов, динамомашин, турбин, пароходов, автомобилей, телеграфов, проволочных либо беспроволочных, пулеметов и хирургических инструментов в абортарии; но они сговорились творить то же самое зло. Страх, один только санчопансовский страх побуждает нас обожествлять и почитать электричество и пар; страх и один только санчопансовский страх побуждает нас коленопреклоненно вымаливать пощады у свирепейших великанов химии и механики. И в конце концов род человеческий испустит дух от усталости и отвращения у стен колоссального завода, производящего эликсир долголетия. А измолотый Дон Кихот будет жить, ибо он искал здоровья и спасения в себе самом и отважился напасть на великанов.
