— Ну, уж только эта Манька,— продолжал Горностаев,— настоящая полежаевская цыганка:
Кто идет перед толпою,
По широкой площади,
С загорелой красотою,
На щеках и на груди?
Узнаю тебя, вакханка
Незабвенной старины
>{89}.
Что это за поэтище, этот Полежаев, черт побери! Вот душа-то была, Везувий! Только жаль:
Не расцвел и отцвел,
В утре пасмурных дней;
Что любил, в том нашел
А уж именно, я думаю, кто полюбит эту Маню, погибнет, беспременно погибнет, потому — бес, не девчонка!
Волшебный демон, лживый, но прекрасный
>{92}.
Всех менее остался доволен Пашинцевым сам хозяин, с которым он отказался играть в три листика. Но, однако же, капитан скоро утешился, потому что пришел квартальный офицер Миловзоров, никогда не отговаривавшийся и постоянно проигрывавший то гривенник, то двугривенный.
На другой день Пашинцев зашел к капитану утром, нарочно, чтобы не застать там Сорочкина, который до трех часов бывал всегда в должности. Поздоровавшись с хозяином и сказав с ним несколько слов о погоде, он осведомился, где Надя. Ему отвечали, что, верно, она в угловой, вышивает. Владимир Николаевич пошел в угловую. Он действительно застал Надю за пяльцами. Услышав в другой комнате шаги, она подумала, что Андрей Андреевич как-нибудь вырвался из присутствия, чтобы поболтать с невестой, но, увидев губернаторского чиновника, удивилась, однако же сконфузилась менее обыкновенного. Со вчерашнего дня она уже несколько иначе смотрела на Пашинцева.
— Здравствуйте, Надежда Львовна,— произнес Пашинцев и протянул ей руку. Она не знала, подать ли ему свою или нет; но подумав, что это, верно, так делается между знатными, решилась подать и покраснела.— Я не помешаю вам работать, если посижу у вас несколько минут? — продолжал Владимир Николаевич.
— Чем же? помилуйте,— отвечала Надя.
— Может, вы хотите быть одни, так скажите мне откровенно, не церемонясь, я уйду и приду в другой раз.
— Нет-с; я одна не люблю быть. Я и теперь Андрея Андреевича поджидала…
— Ну, Андрей Андреевич — это другое дело. Он помешать не может… Позвольте мне закурить папироску.
— Извольте-с. Я сейчас вам спичек принесу.— Она поднялась было с своего места, но Пашинцев, слегка коснувшись руки Нади, усадил ее.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, у меня есть свои. А скажите,— продолжал он, поместившись против нее и закинув голову назад,— ведь бывают же иногда и у вас минуты, когда присутствие посторонних вам в тягость?
— Если что-нибудь такое особенное на сердце лежит, так правда, что иногда не до разговора.
— Вы были именно в таком расположении духа, когда я в первый раз приходил к вам. Не правда ли?
— Это поутру-то? Да, точно.
— Видите, как я угадал. Не будет с моей стороны нескромностью, если я спрошу вас, что вас тогда встревожило?
— Я от Андрея Андреевича письмо получила.
— А! С предложением?
— Ну да.
— Что, вы очень любите Андрея Андреевича?
— Уж, конечно, люблю. Разве я без этого пошла бы за него замуж?
— А за что вы его любите?
— Как за что? Да за все, он тихий, добрый, такой солидный. И меня любит.
— Вы прекрасная девушка, Надежда Львовна. Не ищете богатства, как большая часть барышень. Нашли доброго человека, который вас любит, и идете за него.
— Что в богатстве-то?.. Не с деньгами жить, с человеком. Да кто еще богатый-то нашу сестру за себя возьмет,— богатый найдет себе получше.
— Чем же получше?
— И красотой и образованием, всем.
— Ну, красотой-то вас бог не обидел, а насчет образования — вы еще очень молоды, перед вами целая жизнь. Была бы только охота. Скажите мне, вы любите читать?
— Очень люблю, да книжек здесь мало.
— Что ж вы читаете?
— А что попадется…
— Повести, я думаю, большею частью?
— Повести, романы. «Путешествие ко святым местам» >{93} читала.
— Откуда вы достаете книги?
— Андрей Андреевич носит. Здесь городничий получает журнал. Окружной тоже.
— Какие же журналы?
— «Библиотеку для чтения» >{94} и еще «Собрание иностранных романов» >{95}.
— Ну, а статьи ученые в «Библиотеке» вы не читаете?
— Нет. Раз попробовала, да что-то не понимаю… где уж нам ученостью заниматься.
— Вы бы попросили Андрея Андреевича пояснить вам.