Не блазнись на Марго и Рюи-Блазы,
Мне дорог лишь молчанья золотник.
Да что ж я вскрыл души моей тайник...
Подамся в хрипуны и скалолазы,
Когда везде сплошные неувязы
И тесен мне фуфайки воротник.
Не надо в честь мою писать хорала...
Нет, я ему скажу: Святый Георг!
Спаду с лица, с души от всех каторг...
Не надо мне ни Славься, ни хорала...
На деньги я не продаю восторг
И на цепь не перекую орала.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Канон
К. -- церковное либо светское многоголосие.
-- Из словаря.
Голос первый. ИЗБОЛЕВШАЯ МОЯ ДУША
* * *
27 марта 1940
Любимая, бесценная Ирина,
Единственная радость и мечта!
Вот из какого ныне карантина
Пишу тебе! Унылые места!
Колючая обвилась серпантина
Вкруг жизненного моего креста.
Я погибал. Ты строчками участья
Меня спасла. Благодарю за счастье!
Вот мой весь путь: семь месяцев назад
Меня, внезапу, на работе взяли
И, предъявив мне на арест мандат,
Карманы безотложно обыскали.
Затем свезли в Лефортов каземат,
Где еженощно на допрос мотали
И обвинили с осени самой
В измене по статье 58-ой.
Сознаться в ней же очень помогли мне,
И я ослаб, сломился, на беду.
Я, правда, брал, как ты запомнишь, Зимний,
Но то в сравнение не приведу.
И я протестовал, но понял: им не
До шуток вовсе. "Поимей в виду, -
Сказали мне, -- уж мы тебя осудим,
Мы тут с тобой валандаться не будем!"
И тут же для острастки стали бить,
И так зашли побои и глумленье,
Что я не вынес этого, как быть,
И подписал свое сам обвиненье.
А им того бы только и добыть.
"У нас, -- сказали, -- нет другого мненья,
Как то, что ты изменник. Так-то брат!"
Тут я сказал, что я не виноват
И на суде им поломаю перья.
"Попробуй, -- говорят, -- а мы тебя,
Чтоб ты пытал побольше к нам доверья,
Покамест вновь помелем в отрубя".
И как смололи! Только ведь теперь я
На свежем воздухе пришел в себя.
Изменнику мне выходила вышка,
А отрекусь -- забьют и тоже крышка.
Вот так семь месяцев я жил и ждал,
Что каждый час меня поставят к стенке,
Но суд меня внезапу оправдал:
Измена-то не вынесла оценки.
Тут я впервые в жизни зарыдал
И рухнул о земь -- подвели коленки.
Ко мне теперь применена статья
193-17-а.
Теперь я получаюсь не предатель,
А как бы это попросту сказать,
Недоноситель что ль, иль наплеватель,
Не смогший контру в узел завязать,
Халатный относитель, обыватель -
Обидно, право, а кому сказать!
Кому пожаловаться! И что толка!
Ну вот. Твой незадачливый Николка.
* * *
Пришли мне сальца в виде хоть корейки
Или другой какой свиной клочок,
Да кубики из мяса иль курейки,
Халвы да сахарцу, лук, чесночок.
Да не видала ль где ты телогрейки
И старых (не в Никольском ли?) брючок.
Пока что без калош все ходят всюду,
Но коль пришлешь их -- возражать не буду.
Необходимы: полотенец -- два,
Носков -- четыре пары, две -- портянок.
Без одеял я не прозяб едва:
Такая холодина спозаранок.
Да, кожанка. Тем боле, рукава
Ты вделала, покамест со двора ног
Еще не вынес я, а где такой
Набрюшник, вязанный твоей рукой?
Все это высылай мне понемножку,
А сразу вышли мне два-три платка,
Эмалированную кружку, ложку
Из липы, а на ней прорежь слегка
Мои инициалы, ниток трошку,
Иголок да белья. Ну все пока.
С едой, прошу, поторопись теперь ты.
Забыл: пришли бумагу и конверьты.
* * *
9 ноября 1940
Привет моей единственной любимой
Иринушке! С великим днем тебя!
Как прошлый год, в тоске невыразимой
Все без тебя -- встречаю праздник я,
Бесправый, надругаемый, гонимый,
Эксплуатируемый, что любя,
Того и вовсе лицезреть лишенный,
Как желдорлага подлый заключенный.
Родная, как ни странно, есть и тут
Живущие за счет горба чужого,
Обрекшие других на жалкий труд
Без отдыха, без должного съестного,
Заради показателей сосут
Из человека соки -- право слово -
И не скрывают низменный свой нрав,
Хотя никто таких им не дал прав.
Моя колонна ставила рекорды
По кубатуре насыпи в путях,
И люди были достиженьем горды,
К тому же, нам вручили красный стях.
Представь, что делают свиные морды:
Всех лично награждают при гостях,
А мне -- организатору движенья -
Дают червонец -- в виде одолженья.
За что ж, родная, мне такой плевок?
Что на собраньях я не лью елея,
