И как у сына вспыхнули глазенки,
И счастливый ребяческий азарт,
С которым он вцепился в колесенки.
Он только удивлялся: Не стандарт? -
Слетит с седла, как рыбка, но не плачет,
Лишь спросит -- Не стандарт? -- и озадачит.
А как же он расстроился, когда
Узнал, что "нестандарта" с ним не будет,
Как он рыдал! Я думала тогда,
Его отчаянью конца не будет...
Я не могу быть так жестока, да,
Беру и этот -- что с меня убудет?
Подумайте -- семь бед -- один ответ,
Так что возьму седьмым велосипед.
Как рад он -- слушайте! Ведь колокольца
Звенят не так, как этот райский смех -
Не огольца, папаши-добровольца! -
Или органа самый чистый мех!
Ведь и когда вам смыливали кольца -
Так звонко не смеялись вы на грех, -
Тогда вы шли с отсидки по порошам,
А смех ваш был негорьким и хорошим.
Отец, я помню хохот ваш густой,
Когда вам били зубы со сноровкой.
Как вы смеялись, человек простой,
Уйдя со свекловичкой иль морковкой
И возвращаясь с сумкою пустой
Ко мне -- пустой девчонке и неловкой,
Но не порожней бедами, в один
Из месяцев задолго до родин.
Я вас любила! Да! Ну что ж молчите!
Безмолвия не надо на порог!
Ах, даже молча, молча -- вы кричите!
От ваших уст отъемлется парок...
Зачем вы слезы из меня точите!?
Я поняла уже! Какой урок!
Так невиновной долго мне виниться?
Как вы посмели вновь во сне явиться?
Какая пытка -- словно наяву -
И эти сборы в долгий путь без прока!
Ах, мама, мама, я вот так живу!
Так вы из-под земли, где стебли дрока -
Вот отчего вы шли не смяв траву -
Ах, как не жестко! Только так жестоко!
Как обогнули вы, взойдя на двор,
Кусты вам ненавистных помидор?
Ну вот опять тоска меня снедает,
Что вас она сгубила на корню -
Ведь помидора не надоедает -
Откушивай хоть десять раз на дню -
А мама между тем недоедает -
Подумать мне над этим, не возню
Затеиватъ с кустами! Сколько срама!
Не снитесь больше мне, отец и мама!
Подите прочь, не вешая голов!
Не попадайтесь больше, ради Бога!
По вашим лицам видно и без слов,
Что чувствуете вы себя неплохо.
Отец немножко лишь седоголов -
Бритоголова ты. Ступай без вздоха,
Без жалобы -- что пользы горевать -
И горечью нам сердце надрывать!
Ну что же ты не говоришь, что рада?
Ты, верно уж, не рада ни черта!
И крошечный кусочек рафинада
У внука не изъемлешь изо рта...
Уходишь так, не подымая взгляда?
Ну и родительница -- срамота!
Ну хоть в последний раз-то оглянитесь...
Подите вон и больше мне не снитесь!
А я проснусь и побегу стремглав
Послушать сына легкое дыханье,
Себя поверх неслышно распластав,
Вся содрогаясь в рыке издыханья...
И он, во сне ручонку опростав,
Вдруг переменит позу и дыханье,
Проснется, помолчит и горячо
Шепнет мне: Мама, мамочка, ты чо?
-- Ты не уйдешь ведь от меня? -- Смешная...
Мне некуда покамест уходить.
Вот если утро подойдет -- не знаю... -
-- Побудь со иной! -- Могу и погодить...
-- Я так несчастна! -- Правда. Я ведь знаю.
Так я могу на двор не выходить! -
-- Ну что ты! Нет, без воздуха, как можно?
Ступай, играй! Да бегай осторожно.
Смотри-ка что за утро занялось!
День обещает быть весьма погожим.
Побегай, а дыханье занялось -
Сядь на скамью и приглядись к прохожим -
Быть может, и увидишь... Занялось
Во мне опять все... А чуть позже сможем
Съесть миску помидор в один присест...
Вот тоже кушанье... не надоест...
АВВА МАРИЯ
"Я убит подо Ржевом..."
ИЗ ПИСЕМ ОТЦА
Иду и думаю -- на кой мне ляд
Отец мой ветреный, сей муж вальяжный,
Пускай глаза по нем еще болят...
В ярчайшей клумбе некий старец, влажный
От глины и песка, метнул мне взгляд
Младенчески доверчивый и важный.
Он тырк лопатой в землю, что-то бурк!
-- Жидков... -- а он мне мягко: Эренбург...
Средь скопища негодников есть малость
Порядочных людей, но то скоты...
(Должно быть, многим в тот момент икалось).
Что я? Я, Эренбург, ращу цветы... -
Взгляд искоса: и гордость и усталость,
Улыбка слабости и доброты,
И руки быстрые, как если клавиш
Касанье -- о, ты нежишь их и давишь, -
Комки, где брызжет соками навоз,
Где смотрит сотня глаз из-подо Ржева...
Он продолжал: За саженцами роз
Я шел -- мне их прислала королева.
С цепи тут не один был спущен пес.
