Прийди скорей из облачной перили,
Мой соглядатай, мой Аристофан,
Лихой добряк, божественный профан,
Чтоб немощных два духом воспарили!
Не обинуясь и не хоронясь,
Меня снедает ныне ностальгия.
Ну где твоя Нефелококсигия -
Кукушкинград Заоблачный, та ясь,
Что, не таясь, затмила все другие
Имянограды в городе у нас?
Имянограды в городе у нас -
Алкивиадоград, Платоновполис
Да Критийбург -- вот то, за что боролись,
Пелопоннес, но тоже и Канзас.
За маршевою флейтой слышен джаз,
Сполохами в лицо нам дышит полюс,
Благополучие наш глас и солюс
Да подведенье тезисов и баз.
А ты паришь безбазисно, лучась
В каких пространствах, с криком Алкионы?
В какие дни кромешны, в веки оны?
Каким там Неевклидом заручась?
Замыслясь, сокрушаясь паки о ны,
Оплакивая ны, убо се час.
-- Оплакивая ны, убо се час,
Сократ, уйти в воздушные дедалы,
Покуда шастают надоедалы
И омрачалы шарят взглядом нас.
Я сосчитать попробовал их раз -
Ну всех, кому стихия их скандалы -
Майоры, тещи, тщи заимодалы,
Девицы детны и... теперь я пас.
Меня мои подсчеты огорчили,
Хоть в математике и не Дирак:
Из мировых не вылезаем драк,
И как бы ни вертелись, ни ловчили, -
Коли не косит Смерть, косит Дурак, -
Ему же втуне нас и поручили.
-- Ему же втуне нас и поручили!
-- Ты Алкиону помянул, Сократ.
А... хочешь посетить Кукушкинград -
В рыданиях заоблачной скворчили?
-- Скажи, а климат там не то, что в Чили? -
-- Нет, не такой, ты ездке будешь рад...
Да и республике мой черт не брат,
Хотя б нарочно кодексы сличили.
Во-первых, всяк клейменый? а не раб -
Имеет право, чтоб его носили
Два-три крыла, веснущатых хотя б.
А во-вторых, кого б ни поносили
За то, что он еврей или арап, -
Тукан он, с клювом, стало быть? и в силе. -
-- Тукан он? -- С клювом, стало быть? и в силе.
-- А как с проблемою молодняка?
-- С детьми проблемы никакой пока:
Чуть оперился -- брысь! -- все в этом стиле.
-- А тех, кто ростит, с тем, кого растили,
Как отношенья? -- Все наверняка.
Кричат, заклевывая старика:
Папаша, защищайся, если в жиле! -
Зато наук нет никаких -- на глаз.
Все замки в небе, на земле ни стройки.
-- Все в воздухе? -- На, выбей зуб! На глаз!
-- Да кто же строит? -- Пеликаны, сойки,
Гагары... между рыбки и попойки...
Все утки, бабы, так у них есть глаз. -
-- Все утки -- бабы, так у них есть глаз?
-- Конечно, но крикливые особы.
Чуть что кричат. -- Прорабы -- долбоебы?
-- Прораб воронам счет ведет у нас.
-- А как искусства? -- Есть Пикасс. Бекасс.
Есть Жук да Грач -- играть на скрипках чтобы.
Вообще? дневной в искусстве больше злобы,
Но есть и для души -- помимо касс.
-- Со всем согласен. Ну, а как же вас
Между землей и твердью терпят боги -
Ведь воскуренья ныне к ним небоги?
-- Ну да, мы весь выкушиваем газ
И сами голоданья на пороге,
О чем и мыслим вслух и без прикрас.
О чем и мыслить вслух и без прикрас,
Как не о будущем? Оно прекрасно,
Его мы приближаем ненапрасно,
И, видимо, придет однажды раз.
-- Там, в вышине, с подвешенных террас,
Грядущее вам, в самом деле, ясно.
Но прошлое? -- И это нам подвластно.
Танцует-с. Прошлое что за гора-с.
До птеродактилей и прочей гили
Жил жаворонок-с, даже до амеб
И до Земли. Родители погили.
Что делать? Нет земли. Где деть нам гроб?
Так он отца, скажите, где погреб?
Вот тут-с, в мозгу, в сей сводчатой могиле. -
-- Да, но в мозгу, в сей сводчатой могиле -
Обширнейший гуманнейший субстрат.
Есть, стало быть, и минимум затрат,
Который старости определили?
-- Ну да, хотя бы мы пересолили
Преукрашая перечень отрад.
Покойник, разумеется, свой брат,
К живому мы б не так благоволили.
-- Ну хорошо, а что вам дал язык?
-- Он дал нам целый Вавилон языков:
Грай, гогот, карканье и плач, и зык.
-- Все это будет из породы зыков.
Быть может, есть какой из надъязыков?
-- Из этих свист. Тот будет надъязык.
-- Конечно, свист и есть тот надъязык,
Но как им пользоваться? -- Шеф, две трешки!
-- Тут смысла нет! -- Напротив: Филин, дрожки!
-- Действительно, сумнительный язык.
-- Куда там! Птичий небольшой язык.
Зато он ясен и ежу, и кошке.
-- Свисти еще! -- Тут все-с. Остались крошки.
-- Да это просто смех, а не язык!
