В следующее мгновение до меня дошло, что, коли мое тело мертво, а сознание живо, стало быть, оно перенеслось в тело Панихиды. А сознание Панихиды, надо полагать, пребывало в моем теле – в данный момент бессознательном. Ибо я задействовал заклятие обмена. Точнее, обратного обмена, оно предназначалось для противодействия злому заклятию Яна. Но поскольку то, черное заклятие, еще не было пущено в ход, вместо обратного обмена произошел прямой. Белые чары сработали так, как полагалось сработать черным.
Бедная Панихида, представляю, каково ей было обнаружить себя в моем теле, сражающейся со смертоносным мечом. Оружием она не владела и защитить себя, разумеется, не могла. Для того чтобы летать, недостаточно принять облик птицы, точно так же и чтобы сражаться, как мужчина, недостаточно оказаться в мужском теле. Будучи женщиной, Панихида и повела себя как женщина – бросила меч, закричала и попыталась убежать. Вражий клинок мигом воспользовался полученным преимуществом – откуда ему было знать, что убивает он не того, кого надо.
Вернуть меня в собственное тело могло лишь черное обменное заклятие – но поди его найди. Кроме того, не мешало подумать о том, как это тело сохранить. Черный меч не унимался. Он рьяно кромсал поверженного врага, а я стоял столбом и не знал, что делать.
В последнее время у моего таланта было слишком много работы. Усердие черного меча заставляло усомниться в том, что мое тело сможет восстановиться скоро. Да и сможет ли вообще? Кто знает, с чем связан магический талант – с телом или с сознанием? Возможно, способность к самоисцелению вместе с моим "я" перекочевало в тело Панихиды. В таком случае мое тело погибло окончательно – а вместе с ним и сознание Панихиды. Неужто теперь я на всю жизнь останусь в ее облике?
Хм... а Инь? Что же мне теперь, выходить за него замуж? Эта мысль заставила меня с большим сочувствием и пониманием отнестись к нежеланию Панихиды возвращаться в замок Ругна. Но нет, скорее всего наши таланты остались в телах. И мне следует сделать все, чтобы от моего тела осталось как можно больше. Необходимо остановить меч. А раз сил для этого у меня нет, придется действовать хитростью.
Подбежав к искромсанному телу, я ухватил черный меч за рукоять. Тот несколько удивился, но прервал свою кровавую работу и выжидающе замер.
– Спасибо тебе, славный клинок! – воскликнул я голосом Панихиды. – Ты действовал отважно и спас меня от участи, худшей, чем смерть. Теперь можешь и отдохнуть.
Меч помедлил, потом, кажется, решил принять мое предложение. Я улыбнулся, по опыту зная, как действуют на мужчин улыбки хорошеньких женщин, – а трудно было заподозрить, что у черного меча женская натура.
Однако долго ли мне удастся дурить эту кровожадную железяку? Стоит мечу сообразить, что случилось, и он мигом расчленит и это тело. Вот уж тогда со мной будет покончено. Необходимо было вывести черный клинок из игры, прежде чем он заподозрит неладное. Но как? Ответ на этот вопрос нашелся почти сразу. Конечно же, с помощью таланта Панихиды. Ведь когда она разуплотнялась, разуплотнялось и ее платье. В противном случае я поймал бы ее голой, а такое не забывается. Следовало предположить, что способность к изменению облика затрагивает все предметы, непосредственно связанные с носителем таланта. Ежели разуплотнялось серое платье, то самое, которое сейчас на мне, значит, и зажатый в моей руке черный клинок мог...
Ну а дальше что? Не могу же я вечно оставаться парообразным. И меч тоже. Я его выпущу, он затвердеет и, сообразив, что его провели, изрубит на части и это тело. От него не убежишь, потому что он умеет летать. Наверное, со временем придающие ему силу чары ослабнут, но, судя по продолжительности действия других заклятий, это произойдет весьма не скоро.
Однако, не избавившись от меча, я не мог ничего сделать для своего тела, а от одного вида таращившейся в небо отсеченной головы мне становилось не по себе. Вдруг, пока я тут рассусоливаю, придет какой-нибудь хищник, да и схрумкает ее как ни в чем не бывало. Однако в новом теле я соображал довольно быстро, может потому, что в голове Панихиды не было ни песка, ни грязи. А почему бы, подумалось мне, не попробовать сначала разуплотнить меч, а потом засадить его в какую-нибудь штуковину потверже, из которой ему не выбраться?
