— Когда мы только начинали переезжать через ручей.
— Что же ты не остановилась?
— Сама не знаю.
— А может, это просто корень какого-нибудь дерева?
— Я видела ногу!
— О черт! Ну ладно, не будем спорить. Останови машину и начни сдавать назад.
— Я не могу! Я даже на нашей собственной не могу ехать задним ходом, а тем более на этой развалюхе.
— Ну что, ты хочешь, чтобы я сел за руль?
— Я хочу лишь одного, чтобы мы как можно скорее добрались до места. Я не хочу сдавать назад, не хочу разворачиваться, вообще ничего не хочу. Я хочу лишь убраться куда-нибудь подальше… с этой… дороги!
«Так зачем же ты мне тогда сказала про эту ногу?»
— подумал он, но решил промолчать. Сейчас Энн казалась ему маленькой девочкой, готовой в любую минуту разреветься. Да и сам он тоже, откровенно говоря, нервничал. В этом месте ветки деревьев образовали сплошной колючий коридор, зажав их машину с двух сторон. Вперед тоже было видно ярдов на двадцать, не больше. Когда машина стала заходить на поворот, Гордон затаил дыхание, готовый в любой момент увидеть ацтекского священника, который сжимает в руках окровавленный нож из вулканического стекла и вырезает сердце из обезглавленного тела… Что и говорить, жутковатое видение…
Он невольно напрягся, когда мотор закашлял, зачихал, затем перешел на натужное рычание — они как раз подъезжали к крутому берегу ручья. Его взгляд невольно упал на стрелку датчика бензобака: стрелка застыла на нуле. Таким образом, вопрос о возвращении решился сам собой. Впрочем, как и о дальнейшем продвижении вперед, хотя в глубине души он надеялся на то, что бензина в баке все же больше, чем показывает датчик, просто крутизна склона слила все остатки жидкости к заднему краю…
Из его груди вырвался вздох облегчения, когда машина наконец выкарабкалась на вершину оврага и чуть накренилась перед началом очередной ложбины. Стрелка датчика соскользнула с нуля и остановилась на одной восьмой бака.
Через минуту послышался голос Энн. — Пожалуй, ты был прав. Скорее всего, это лишь какая-то кривая коряга.
Он внезапно насторожился. — Понятно. А голова?
— Ну… кокосовый орех.
— А может, тыква? В одной сказке журавлю с неба показалось, что он видит голову, а на самом деле это оказалась тыква.
— Несколько секунд полной тишины, лишь слышны удары сердец.
— Здесь не растут тыквы.
— Кокосы, кстати, тоже.
— Но ведь грузовики-то у них есть. Он мог свалиться с грузовика.
— А волосы откуда на нем появились?
— На кокосах есть волосы — что-то вроде того.
— Жадеитовые серьги тоже?
— О Гордон, прошу тебя, ради Бога!.. Мы что, весь отпуск будем пережевывать одно и то же?
— Как знать, может, это меньшее из двух зол.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего. — Он взял в рот трубку и стиснул зубами мундштук. Заявление Энн насчет того, что она не видела ногу, убедило Гордона в том, что на самом деле она ее все же видела и сейчас была настолько потрясена увиденным, что хотела во что бы то ни стало уйти от жуткой реальности этих сменяющих друг друга открытий.
Что же до его ремарки насчет меньшего из двух зол, то он хотел сказать лишь то, что с превеликим удовольствием сидел бы сейчас в комфортабельном номере отеля и пережевывал бы подробности этой интригующей тайны. Больше же всего его страшила неожиданная развязка. У него возникло такое ощущение, будто голова стала всего лишь своего рода началом целой вереницы событий, подобно тому, как первый удар грома предвещает надвигающийся ливень…
И вот они приближались к еще одному треклятому оврагу. Чуть вдалеке на фоне растрескавшегося от времени базальтового дна Гордон разглядел какой-то предмет, показавшийся ему кривой корягой, отходящей от одного из гладкоствольных эвкалиптов, которые в изобилии произрастали вдоль русел пересыхающих ручьев и речушек. По крайней мере, он надеялся на то, что так оно и есть. Даже когда машина пересекала высохшее русло, он продолжал грызть мундштук трубки и молча молиться о том, чтобы острый угол в середине сука на самом деле не оказался локтевым или коленным суставом человеческой конечности… и чтобы эти согнутые отростки являлись всего лишь короткими корешками дерева, хотя их и было ровно пять…
