Она застала меня врасплох.
– Мой что?.. – переспросил я. – Мой брак? Что общего у этого дома с моим браком?
– Все и ничего. Может, с Фортифут-хаусом и мало общего, но с тобой и со мной – много чего.
– Если честно, я думаю, нет никаких «нас с тобой».
– О, а спала я, значит, с одним из призраков? Так что «мы с тобой» все-таки были. И есть. Но ты никак не можешь определиться, да? Не можешь решить, хочешь ты покинуть Фортифут-хаус или нет. Уходи – останься – останься – уходи. Ты прямо как в той песне Джимми Дуранте. Не можешь решить, хочешь ты развестись с Джени или нет. Не можешь решить, хочешь ты заниматься любовью со мной или нет. Ты так боишься принять неверное решение, что не принимаешь никакого. Дэвид, ради бога, определись уже…
– Извини, – сказал я.
– Не извиняйся! – резко возразила она. – Не хочу, чтобы ты извинялся! Я хочу увидеть, как ты снова наладишь свою жизнь, неважно, со мной или с кем-то другим. Ты не сможешь иметь отношений ни с одной женщиной, пока не прочтешь над своим браком с Джени правильную молитву. Тебе нужно развестись с ней, Дэвид, и забыть о ее существовании. Хотя потом ты, возможно, будешь скорбеть еще много лет. Попытайся взглянуть на это с моей точки зрения. Не очень приятно ложиться в постель с мужчиной, который представляет себе, что ты его бывшая, и падает духом, когда у него не получается.
Я стоял, прикрывая половину лица рукой, и, наверное, был похож на Призрака Оперы в маске. Конечно, Лиз была права. Ну, как минимум, на три четверти. Мне не хватало страсти и решительности не только из-за Джени. Фортифут-хаус тоже влиял на меня. Но главная причина была, конечно, в Джени. Я еще слишком хорошо помнил о нашей совместной жизни. И все еще безумно ревновал ее к бородатому типу по имени Рэймонд. Ревность – это еще хуже привязанности. Привязанность проходит со временем. Часы тикают, дни загораются и угасают. Ревность нужно немедленно прижигать раскаленной докрасна кочергой, как прижигали пулевое ранение в фильме с Джоном Уэйном. Шипение, боль – и все.
– Извини, – повторил я. И, поскольку я извинился, то попросил: – И за это тоже.
Лиз подошла ко мне вплотную, запустила пальцы в волосы на затылке и поцеловала меня. Она была очень маленькой, гораздо меньше Джени. А еще мягче и ярче ее. И я подумал, Боже милостивый, если бы только…
Она прижалась лицом к моему плечу, и я обнял ее. Дэнни остановился на маленьком деревянном мостике через ручей, и облака плыли над ним медленно и величаво, когда…
Словно во сне, я обернулся к солнечным часам и увидел грузную фигуру человека в черном костюме, медленно кружащегося по горизонтали вокруг часов, словно превратившись в гигантский пропеллер. Рука его мучительно тянулась к кончику указателя. Волосы на голове стояли дыбом и дымились. Фалды костюма развевались и потрескивали.
– Господи, ты видишь это…
Я попытался поднять лицо Лиз, чтобы она тоже посмотрела, но она прижалась к моему плечу еще сильнее, и…
Из указателя солнечных часов с треском вырвалась молния в несколько тысяч вольт. Адский поток мельчайших искр устремился к кончикам дрожащих пальцев черного человека. Я почувствовал запах озона и паленых ногтей. Почувствовал запах кипящей крови. Всю эту смесь запахов. Я услышал, как человек выкрикивает непонятные слова. Н-ггааа ннгггаа сотот ньаа. От этих необычных гортанных звуков волосы у меня на затылке зашевелились.
Затем человек пронзительно закричал: «Дай мне умереть, ты, сука! Дай мне умереть! Черт тебя побери! Дай мне умереть!»
– Лиз! Смотри! – воскликнул я.
Она подняла на меня глаза и нахмурилась, словно не понимая, что я говорю. Затем повернулась к солнечным часам, но фигура уже исчезла. Осталось лишь несколько рваных клубов голубого дыма, которые, торопливо рассеиваясь, уплыли вместе с морским ветерком.
– В чем дело? – спросила она. – Что случилось?
– Мне показалось, будто я… – Я прижал кончики пальцев ко лбу. – Мне показалось, будто я что-то видел. Не знаю, что именно. Может, я просто устал.
– Ты уже прямо как я. Сегодня, когда нужно было заварить чай, я чуть не уснула. Начальница сказала, что, если я не взбодрюсь, она меня уволит. Нет ничего хуже, чем потерять работу в первый же день, верно?
