– Миз Вики Пирс, это Анита Блейк. Я бы хотел, чтобы вы рассказали ей, что с вами случилось.
Миз Пирс моргнула большими синими глазами, и в них стояли слезы. Не текли – обратите внимание, – но мерцали. Она промокнула их бумажной салфеткой. На шее слева у нее была наклейка.
– Сержант Сторр, я же вам все рассказала. И еще раз рассказала, и еще раз. – По щеке скользнула одинокая слеза. – Я так устала и так перенервничала сегодня ночью. И я должна рассказывать снова?
Она наклонилась к нему, сложив руки перед собой, и это выглядело почти как мольба. Притягательная сила ее синих глаз обезоружила бы почти любого мужчину. Жаль только, что весь этот спектакль был зря потрачен на Дольфа.
– Только еще один раз, для миз Блейк.
Она посмотрела мне за спину, на Зебровски:
– Пожалуйста! Я так устала.
Зебровски прислонился к стене:
– Он здесь начальник.
Она попыталась использовать женские чары – не вышло. Переключение в режим «мы с тобой сестры» произошло быстрее мгновения этих детских синих глаз.
– Вы ведь женщина. Вы понимаете, как это тяжело – одной среди всех этих... – голос ее упал до шепота, – мужчин.
Она опустила глаза к столу, а когда она их подняла, по прекрасной коже бежали настоящие слезы.
Оскара дать за такое исполнение. Меня подмывало зааплодировать, но я попыталась сначала проявить сочувствие. Для язвительности время еще будет.
Обойдя стол, я прислонилась к нему, но не села. Нас разделяли лишь несколько дюймов – несомненное вторжение в личное пространство. Потрепав ее по плечу, я улыбнулась, но актриса из меня не ахти, и до глаз улыбка не дошла.
– Вы здесь не одна, миз Пирс, я с вами. Пожалуйста, расскажите, что с вами случилось.
– Вы адвокат? – спросила она.
Если она попросит адвоката и будет настаивать, беседа окончена. Я встала перед ней на колени, взяла ее за дрожащие руки, посмотрела в глаза. Сочувствие я изобразить не смогла, но интерес у меня был неподдельный. Глядя ей в лицо, будто пытаясь запомнить его на всю жизнь, я произнесла:
– Вики, прошу тебя. Дай мне тебе помочь.
Ее руки вдруг затихли под моими. Она смотрела на меня большими глазами, как олень, учуявший запах ружья, но думающий, что, если стоять очень тихо, оно не выстрелит. Она кивнула скорее себе, чем мне, потом стиснула мне руки, и лицо ее было – сама искренность.
– У меня сломалась машина, и я вошла в бар какого-то ресторана позвонить. – Она наклонила голову, не глядя мне в глаза. – Я знаю, туда не надо было ходить. Одинокую женщину в баре ждут только неприятности. Но телефонов поблизости больше нигде не было.
– Ты имеешь право ходить куда. хочешь, Вики, и когда хочешь. То, что ты женщина, не лишает тебя этого права.
Мне не пришлось наигрывать возмущение.
Она снова посмотрела на меня, изучая мое лицо. Я просто видела, как крутятся у нее в голове шестеренки. Она думала, что я уже у нее в кармане. Господи, как же она была молода.
Пальцы ее вцепились мне в руки, дрожа мелкой дрожью.
– Я позвонила своему другу, чтобы он приехал посмотреть машину. Я студентка колледжа, и денег у меня немного, так что я не хотела сразу звонить в гараж – пусть сначала мой друг посмотрит. Я думала, может быть, он починит машину.
Она слишком много выдавала информации. Уже оправдывается. Или просто много раз повторяла... Нет.
– Я бы сделала то же самое, – сказала я. И действительно, такое могло бы быть.
Она стиснула мне руки и наклонилась чуть ближе, рассказывая чуть более охотно, сама увлеченная рассказом.
– Там был этот мужчина. Вроде бы симпатичный, мы поговорили, и он пригласил меня посидеть с ним. Я ему сказала, что жду своего друга, а он говорил отлично, просто посидим, поговорим.
Она снова опустила глаза.
– Он сказал, что такой красивой кожи, как у меня, никогда не видел. – Она подняла на меня большие глаза. – Понимаете, это было так романтично!
Это было так отрепетировано...
– Рассказывай дальше.
– Я ему разрешила заказать мне выпить. Знаю, не надо было. – Она промокнула глаза. – Я спросила, не против ли он, если я закурю, и он сказал, что нет.
Возле ее локтя была полная пепельница. Ни Дольф, ни Зебровски не курят, значит. Вики завзятая курильщица.
