Халисстра описала Улуйаре каждого из членов экспедиции, явившейся в Чед Насад, и та передала эти описания Квили. Квентл и Фарон были всего лишь именами, когда Улуйара пришла в Променад обсудить с Квили, что нужно делать, но теперь они стали угрозой, которая казалась совсем близкой, несмотря на огромное расстояние, лежащее между ними и Квили.
— Стой, Бэнр! — крикнула Халисстра им вслед. — Сразись с нами лицом к лицу, и посмотрим, чья богиня сильнее!
Жрица и ее мужчина не обращали внимания на Халисстру. Они направлялись к расщелине в высокой каменной стене: входу в туннель. Полупрозрачные фигуры — стенающие души мертвых — проплыли мимо них к туннелю. Когда души достигли его, их стоны превратились в рыдающие вопли. Квентл коротко бросила что-то Фарону, затем шагнула в проход и была проглочена тьмой.
— Сразись с нами, трус! — крикнула Халисстра мужчине.
Фарон удостоил ее быстрого, нерешительного взгляда. Потом он тоже шагнул во мрак и исчез.
Халисстра добрела до входа в туннель и остановилась. Рука, сжимающая Лунный Клинок, дрожала от ярости.
Квили коснулась пальцем воды над изображением Халисстры.
— Следуй за ними, жрица, — повелела она. — По ту сторону — Ллос. Помни свой долг.
Халисстра не ответила — даже если и слышала. Нечто более важное завладело ее вниманием: женщина-дроу с поразительными светло-серыми глазами, которая шла к Халисстре, небрежно держа в руке моргенштерн. Женщина — это могла быть только Данифай, боевая пленница Халисстры, — стала извиняться перед своей госпожой, извиняться, на взгляд Квили, совершенно неискренне. И все же Халисстра даже не попыталась поднять оружие. Неужели она думала, что Данифай можно еще обратить к свету?
— Не верь ей, Халисстра, — произнесла Квили, коснувшись воды. — Будь осторожна.
Халисстра не отвечала.
Третья фигура неспешно появилась в поле зрения чаши провидения: дреглот. Полудемон-полудроу, с четырьмя руками, оскалившийся, с окровавленной гривой спутанных волос, некогда белых. Существо не обращало на Данифай никакого внимания; оно явно доверяло ей.
Опасения Квили возросли.
Халисстра не дрогнула, когда дреглот навис над нею. Дерзко глядя ему в глаза, она заявила, что хозяйка бросила его.
— Я вырву твое сердце за то, что ты убил Рилда Аргита, — поклялась воительница Эйлистри, вскинув Лунный Клинок.
Квили наблюдала, тревожась, что Халисстра больше не обращает внимания на Данифай, несмотря на то что бывшая пленница потихоньку заходила к ней за спину. Утыканный шипами шар слегка качнулся, когда Данифай приподняла свой моргенштерн.
— Халисстра! — вскрикнула Квили, но жрица не обернулась.
Простые смертные во время провидения могут использовать лишь два чувства: зрение и слух, но Квили не была простой смертной. Стиснув края чаши обеими руками, она передала свое сознание святой воде, а оттуда — в сознание самой Халисстры. Это был отчаянный риск: связанная таким образом, Квили могла пострадать от любой раны, полученной Халисстрой, но жрицу надо было предупредить о грозящем предательстве. Любой ценой.
Квили задохнулась, когда ее сознание проникло в тело Халисстры. Все ощущения Халисстры стали теперь ее ощущениями. Квили могла вдыхать неприятным горячий ветер, завывающий в расщелине перед нею, могла ощущать леденящий холод, которым веяло от душ, пролетающих над головой, могла чувствовать зловонное дыхание дреглота, презрительно усмехнувшегося в ответ воительнице Эйлистри.
— Моя госпожа не покинула меня, еретичка, — бросил дреглот.
Проникнув в сознание Халисстры, Квили увидела, что жрица была не одна. Неподалеку, за спиной дреглота, стояла лунная эльфийка с белой кожей и темно-каштановыми волосами: Фелиани, еще одна жрица, сопровождающая Халисстру в ее странствии. Фелиани задыхалась, словно только что вышла из боя, но тонкий меч в ее руке не был обагрен кровью. Спотыкаясь, она направлялась к дреглоту, прижимая свободную руку к ребрам и вздрагивая при каждом вдохе.
Данифай теперь полностью скрылась за спиной Халисстры, и жрица не могла больше видеть ее. Квили старалась повернуть голову жрицы в ту сторону, но внимание Халисстры по-прежнему было приковано к дреглоту. Она доверяла женщине — видела в ней не пленницу, охваченную жаждой мести, но союзника. Друга.
