Эйлистри, крепко сжав губы, покачала головой:
— Как низко ты пала, Ткачиха Он был твоим внуком.
Гнев полыхнул в глазах Ллос при упоминании ее прежнего прозвища. Она зашвырнула голову Селветарма себе за спину и снова уселась на трон.
— Ты тоже пала, дочь, — тихо ответила она. — Ты тоже, и теперь мой ход.
Эйлистри кивнула. Игра продолжается. Продолжается до тех пор, пока не останется лишь один игрок.
Небрежно, словно ее совсем не касалось то, что только что произошло, Ллос двинула фигуру вперед и снова откинулась на спинку трона. Она использовала фигуру Раба, переместив его на уязвимую позицию, где он наверняка должен был быть побит.
Эйлистри не собиралась попадаться на ту же уловку во второй раз. Она внимательно изучала доску, размышляя, которой из сотен тысяч фигур походить. Вот Жрица, которая только что вынудила принести в жертву Селветарма. С этой позиции она могла бы легко побить дюжину Рабов Ллос. Нет, решила она. Это слишком сильная фигура, чтобы разменивать ее на такие ходы. Она прибережет ее напоследок.
Она поискала взглядом Мага, за миг до этого побившего Раба Ллос, но эта фигура, похоже, на время исчезла с доски.
Она вернется, Эйлистри была уверена в этом, но на чьей стороне?
Неважно, есть множество других фигур, равных ему по силе.
Мечи у нее по бокам довольно гудели. Эйлистри изучала доску сава, теряясь в сомнениях. Следующий ее ход должен быть неожиданным, настолько непредсказуемым, чтобы застать Ллос врасплох, напасть на нее сзади — из тени.
Пока Эйлистри размышляла, рука ее рассеянно потянулась к фигуре, снятой с доски, Рабу, побитому ее Магом, — Рабу, который был не рабом, даже не клириком, а кое-чем гораздо большим.
Вараун. Ее брат.
Она вздохнула — звук, который ее мечи подхватили и превратили в скорбную песнь. Когда вздох обернулся песней, возле лица Эйлистри что-то затрепетало.
Черный квадрат, такой тонкий, что был почти невидимым.
Маска Варауна.
