— Возьмите, миссис Гибберт. И пожалуйста, в следующий раз записывайтесь на прием заранее. Доктора нельзя отрывать от работы. Кроме того, вы задерживаете пациентов, которые не поленились записаться на прием заблаговременно.
Не полагаясь на свою выдержку, Деб промолчала.
Вернувшись домой, она дала отцу первые две таблетки и принялась за уборку — привела в порядок его спальню, а заодно почистила старый, давно не полированный комод. Покончив с уборкой, Деб позволила себе редкое удовольствие посидеть полчасика у постели матери и спокойно поговорить о детях. Затем спустилась на кухню, закатала рукава и принялась готовить ужин, стараясь придумать что-нибудь достаточно мягкое для зубов отца и достаточно вкусное, чтобы возбудить аппетит у мамы. Дебора вспомнила, какая она худенькая, и подумала, что они с отцом, наверное, пропустили немало обедов и ужинов.
Едва Дебора закончила мыть посуду, как проснулся отец. Следуя его отрывистым указаниям, она затопила в гостиной камин и поставила перед огнем решетку. Время от времени Деб оборачивалась через плечо и сконфуженно смотрела на мать, а та успокаивающе кивала ей. Включив настольную лампу возле кресла отца, Дебора укрыла ему колени пледом, с которым он предпочитал сидеть у огня.
Через пару часов она проводила отца наверх, в его спальню. Затем последовал обычный и крайне неприятный ритуал, во время которого Дебора уговаривала отца принять таблетки, а он сначала наотрез отказывался, потом согласился и потребовал стакан сока. Разумеется, сок грозил ему обострением язвенной болезни, но у Деборы не оставалось сил спорить. Единственное, на что она была способна, это добраться до кровати. Деб знала, что мама способна дойти до спальни сама.
Следующие два дня прошли спокойнее. В субботу ночью Деборе удалось неплохо выспаться, и в воскресенье утром у нее нашлось достаточно сил, чтобы за завтраком начать милую беседу.
Позднее усилия Деб были вознаграждены сполна — родители снова разговорились и даже немного посмеялись. Слушая благословенные звуки и чувствуя себя гораздо лучше, Дебора усадила их в гостиной с газетами, а сама начала готовить настоящий воскресный обед.
Она действительно думала, что сможет вернуться домой тем же вечером, как и планировала. Позвонив Адаму, Деб пообещала, что постарается приехать до того, как он заснет, а если задержится, то не будет его будить, а ляжет в свободной комнате.
— Как у вас там дела, дорогая? — спросил Адам с нежностью, в которой Дебора сейчас так нуждалась.
— Как ни странно, вполне прилично. Сегодня утром они были так милы друг с другом, даже не верится.
— Надеюсь, это надолго.
— Я тоже надеюсь. Как дети?
— Лучше не бывает. Кейт сегодня утром играла с мальчишками в футбол, поэтому у меня нашлось время спокойно почитать газету. Ты же знаешь, милая, она просто прелесть. Можешь ею гордиться.
— О Адам! — Дебора снова вздохнула, но на сей раз исключительно от удовольствия. — А как Милли?
— Спала всю ночь напролет. Абсолютно сухая. Она у нас такая спокойная, не в пример многим.
— Отлично. Ну ладно, если успею, вечером увидимся. Мне пора идти.
Разговор с Адамом подбодрил Деб настолько, что последнюю часть обеда она готовила, распевая любимые детские песенки. Когда Дебора чистила морковь и пела «Малышка Полли Оливер», к ней присоединилась и мама. Естественно, через пару минут из гостиной раздался крик:
— Может, вы прекратите наконец этот кошачий концерт!
Дебора посмотрела на мать и увидела, как у той с лица исчезает счастливая улыбка, такая редкая в последнее время. Деб закрыла глаза и взмолилась, чтобы эта жалоба оказалась последней на сегодня.
К сожалению, молитва не была услышана. Отец с каждым часом становился все невыносимее. Дебора не понимала, в чем причина такого поведения — во врожденной жестокости, сильной боли или желании сделать все, чтобы она снова не оставила их двоих наедине.
Когда пришло время пить чай, мама уже готова была расплакаться: Деб позвонила домой и сказала Адаму, что сегодня вечером вернуться не сможет.
— Отправишь детей в школу? — грустно спросила она. — Прости, что сваливаю все на тебя, но…
