— Где же я, добрый отец? — спросила Шарлота старика.
— Ты в Америке, дочь моя, отвечал старик, — здесь ты будешь жить в мире и блаженстве; здесь ты не услышишь брани твоего мужа; здесь ты будешь всеми любима и далека от всех житейских треволнений.
Радость наполняла грудь Шарлоты, восторг её не имел границ, и в избытке удовольствий она проснулась. Слабость её исчезла. Она встала с полу укреплённой, бодрой, с полным упованием на Бога и надеждой на лучшие времена. Она начала обдумывать своё положение.
— Что меня ожидает, — сказала она себе, — мой жестокий муж, раз уже покусившийся на мою жизнь, может каждый день отравить мой суп или другим способом избавиться от меня. Что меня ожидает, если он когда-нибудь вступит на престол своего отца, — смерть или вечное заключение в отдалённом монастыре? Что тогда будет с моими детьми? Их постигнет не менее ужасная участь. Я читаю в газетах о переселении множества народа из Европы в Америку, особенно в Луизиану. Русский святой не даром явился ко мне во сне. Сам Бог послал его ко мне указать мне путь спасения. Я не в состоянии защищать моих детей. Им, вероятно, будет лучше, когда меня здесь не будет. Их возьмёт под своё покровительство добрый царь, который меня любит и не даст им погибнуть от жестокости их бесчеловечного отца. Я убегу от своего тирана, поселюсь в Америке, скроюсь в укромном уголке среди диких негров, у которых, без сомнения, сердца нежнее, чем у моего безжалостного супруга...
После такого решения мысль о бегстве беспрестанно занимала несчастную царевну. Она видела в нём единственную возможность к спасению.
«Убежать! Да, убежать! Но как убежать? Как уйти от зоркого надзора окружающих её людей?» Думая о старике, которого она видела во сне, она наконец немного успокоилась и предоставила времени, чтобы тот же старик внушил ей исполнить своё решение.
На другой день к царевне пришла графиня Остфризская. Она испугалась при виде бледного лица Шарлоты и заплакала:
— Нет, — сказала она, — не могу я видеть, как вы медленно умираете от жестокости вашего мужа. Прикажите, я помогу вам во всём, что только могу, я готова пожертвовать для вашего спасения всем, что имею, если нужно будет, даже своей жизнью. Уезжайте в Вольфенбютель под покровительство ваших высоких родителей. Я берусь устроить ваше бегство. Никто об этом не узнает, пока вы не вступите на немецкую почву. Бегите в Вольфенбютель.
Тронутая до глубины сердца, Шарлота обняла добрую графиню и показала ей жестокое письмо своего отца, в котором он ей запрещал возвратиться домой.
— Нужды нет, — воскликнула графиня, — раз вы будете на ганноверской земле, отец не откажется от вас.
— Он отошлёт меня назад в Петербург, и тогда вся моя жизнь будет покрыта позором и моё положение здесь будет ещё хуже, чем теперь. Но вы заслуживаете вашим сочувствием моё доверие, дорогая графиня; мне удастся спастись, если вы и мои дорогие друзья не откажете мне в вашем содействии.
— Говорите откровенно, ваше высочество, я вполне к вашим услугам.
— Я придумала особый род самоубийства для себя.
— Самоубийство! — испуганно воскликнула графиня.
— Не пугайтесь, графиня, я придумала смерть особого рода. Это не будет добровольная смерть в обыкновенном смысле. Я умру для Петербурга, для всей Европы, я убегу через океан и скроюсь под чужим именем в глубине далёкой страны, в неизвестной местности, куда ещё никогда не ступала нога европейца. Там я начну вести новую жизнь, привыкну к новым нравам, присоединюсь к обыкновенным людям, забуду своё происхождение и сделаюсь простой смертной. Прошедшее для меня не будет существовать, я буду жить как на новой планете. Меня в Европе забудут, как забывают всякого похищенного смертью.
— Меня страшит эта мысль, — сказала графиня.
— Свыкнитесь с ней, и тогда она приведёт вас в восторг, как и меня. Это безгрешное самоубийство. Я исполняю этим свой долг, я спасаю свою жизнь и жертвую только людскими предрассудками. Но всё зависит от удачи моего бегства. Если тайна моих замыслов откроется, то я навлеку позор на всё своё семейство, а люди, не знакомые с муками моей жизни и причинами моего отчаянного решения, сочтут меня за искательницу фантастических приключений, и вместо того, чтобы возносить геройский дух, с которым я отрекаюсь от светских предрассудков, они жестоко осудят меня.
